Эти рассказы ещё в пору неволи написаны были. Раньше никогда Калинин писательством не занимался, но образование высшее имел, литературу художественную читал и любил, так что особых трудностей, чтобы всё виденное и пережитое запечатлеть не испытал. Куда сложнее было свои творческие опыты в зоне сохранить. Для этого свои откровения он с хитринкой под ходатайства по своей делюге маскировал. Так делал: в первых строчках писал, что обращается в Верховную Прокуратуру с просьбой разобраться с его насквозь несправедливым приговором, а дальше, со второй или с третьей строки, уже следовал текст про нравы в зоне, про какую-нибудь лагерную историю, чью-нибудь судьбу в деталях и подробностях. К тому же всё сплошняком писал, без разбивки даже на слова, не говоря уже про абзацы и предложения. Не раз эти бумаги мусорам на шмонах в руки попадали — сходило! Благо, среди них грамотные и догадливые — великая редкость.

На воле только и осталось, что в этих черновиках разобраться, один рассказ от другого отделить, кое-что по стилю поправить, на компьютере набрать. На всё это первые три месяца свободы и ушли, а дальше… Дальше началось то, к чему он с учётом всего своего жизненного, включая бесценный тюремно-лагерный, опыта совсем не готов был.

В первом издательстве его дамочка встретила. Внимательная, показалось, даже неглупая, настолько её вопросы в тему приходились. Правда, не по возрасту коротка юбка на ней была, да и макияж опять по той же причине ярковат был. Только стоило ли на эти мелочи внимание обращать? Ведь за десять лет жизнь на воле вперёд идёт, а не на месте, как в зоне топчется. Потому и мода, привычки, манеры — всё меняется и то, что человеку, десять лет на воле отсутствовавшему, кажется странным, на самом деле — вещь естественная и заурядная…

Чутко дамочка Сергея Дмитриевича выслушала, вопросами своими только помогала. И рукопись, и флешку со всеми рассказами попросила оставить, обещала через пару дней позвонить. Со звонком не обманула, но ничем конкретным не обрадовала, только попросила:

— Дайте мне, пожалуйста, ещё неделю… Читаю внимательно… И проконсультироваться надо… С людьми серьёзными встретиться хочу…

Тогда таинственным её голос Калинину показался. А ещё ему показалось, что от этой таинственности счастливой надеждой повеяло.

Через неделю дамочка, действительно, позвонила, время встречи назначила. Почему-то встретиться предложила не в издательстве, а в кафе ближайшем. Последнее Калинина совсем не обрадовало. В голове сразу несложная схема отстроилась: два кофе — это рублей пятьсот, минимум, четыреста, если ещё колы или фанты ей захочется или, не дай Бог, пирожное пожелает — за тысячу перевалит…

Ни скрягой, ни жлобом он не был. Просто для вчерашнего, тем более, ныне нетрудоустроенного, зека тысяча рублей — серьёзная сумма, степень её серьёзности оценить может только отсидевший, на которого воля спустя десять лет обрушилась.

«Бюджетные» опасения Сергея Дмитриевича напрасными оказались. За оба кофе дамочка сама расплатилась, накануне его попытку потянуться к карману жестко пресекла:

— Сегодня я угощаю… Вы будете угощать, когда гонорар за свою книгу получите…

И короткий пальчик с хищным маникюром решительно вверх воздела.

От услышанного Калинина теплой волной обдало, в голове в бешеном ритме застучали и запрыгали междометия всякие, а между ними, будто наугад набросанные слова: «издадут», «книжка будет», «книжка», «издадут»…

А дамочка продолжала. Негромко, вкрадчиво:

— У вашей рукописи очень хорошие перспективы… Тема вполне социальная… Язык правильный, сочный… Наблюдения ценные… Проблемы затронуты важные… Но, главное, конечно, социальное звучание… Такая книга, безусловно, явлением будет… Очень может быть, что даже предложения от иностранных издательств последуют… Ну а там гонорары в валюте, на конференции международные приглашать будут… Вы уж тогда не задавайтесь, не забывайте, кто Вас первым на щит поднял…

Чуть-чуть кокетливо последнее предложение прозвучало, и от этого внутри ещё теплей стало. Теперь Сергею Дмитриевичу очень хотелось себя ущипнуть или губу до крови прикусить, а в висках не застучало, а откровенно забухало, как в колокол, торжественно и раскатисто: «Из-да-дут», «Из-да-дут»…

Поймал он сам себя в этот миг на ощущении, что расплывается его лицо в откровенно глуповатой улыбке.

Тут же в качестве иллюстраций для образовавшегося настроения в сознании кадры хроники ближайшего возможного будущего замелькали. Сначала: вот он, Сергей Дмитриевич Калинин в ведомости расписывается, после чего какие-то солидные люди ему руку жмут и пухлый конверт вручают, а в конверте или зелёненькие заветные доллары или пёстренькие не менее заветные евро. Деньги, возможно, и разные, а пахнут одинаково — свободой и благополучием. Потом — опять же, он, Сергей Калинин. Да не в пиджаке, а в смокинге по ступенькам в ковровой дорожке поднимается к президиуму, из-за которого кто-то ещё более солидный опять ему руку трясёт, что-то не по-русски говорит и какую-то статуэтку вручает, статуэтка тяжёлая как гантель и такая блестящая, что не понять, кого она изображает. И ещё: снова он, вчерашний зек, дед Калинин, как его в последнем лагере звали, снова в смокинг упакованный среди массы нарядных и очень торжественных людей, из которых половина — шикарные женщины в платьях с голыми спинами. И все опять за ручку ним, как будто поздравляют с чем-то очень значительным.

На фоне подобных картинок все последующие произнесённые дамочкой слова как-то тихо прозвучали:

— Повторяю, у Вашей книги очень хорошие перспективы, однако есть некоторые насущные требования, которые необходимо учесть, иначе проект просто не состоится… Сейчас все издательства в бедственном положении… Денег попросту нет… Выживают, кто как может… В основном за счёт спонсоров… Вот у Вас есть спонсор?

Ответ на этот вопрос, похоже, был просто написан на лице Калинина, потому и собеседница, обойдясь без паузы, продолжала:

— Вот именно… Со спонсорами у всех проблема… Сегодня состояние общества таково, что никому не хочется в издательское дело вкладываться… Тем не менее, ни одна книга без начальных вложений не может быть издана… Представляете, расходы на редактуру, корректуру, верстку, полиграфию… Никто оплату и на транспорт, на склады не отменял… А сколько с нас магазины дерут только за то, чтобы наши книги принять и выставить… По большому счёту, сейчас ни одна книга без предоплаты не издаётся…

Ничего из услышанного Сергей Дмитриевич ещё не переварил, но по тому, как засосало под ложечкой понял, что того гляди случится что-то недоброе. Наверное, предчувствие чётко отпечаталось на его лице. Да так резко, что дамочка заторопилась упредить:

— Не волнуйтесь, с Вас за издание никто денег не требует… Мы понимаем, откуда у вчерашнего арестанта деньги? У нас для Вас совсем другой вариант… Деньги мы сами найдём… Эти деньги мы у тюремного ведомства возьмём… Я по личным каналам узнала, у них в бюджете серьёзные суммы на формирование положительного имиджа предусмотрены… Уже первый этап переговоров прошёл… Там, кажется, очень заинтересованы… И рукопись вашу я показывала…