чего припёрся? — подумала я тогда, ведь успела позабыть о том, что сама лично разболтала о нём неправду. И зря.

— Ну что ты довольна? — спросил парень, жуя жвачку, и разглядывая девушек из своего класса, выполняющих отжимания на другой площадке. Только сейчас до меня дошло, что у нас, оказывается, был один и тот же урок.

— В смысле? Ефим убери, пожалуйста, руку, мне тяжело держать её на своих плечах, — попыталась я отделаться от него, и скинуть руку, но он только сильнее прижимал её ко мне, и когда казалось, поддался, то немедленно схватил меня за талию и притянул к себе.

— Ты сдурел? Отпустил, — ещё сильнее стала я отпихивать его, телефон мой тем временем улетел на скошенную траву. — Нас могут не правильно понять.

— Ой, правда? Чего это я? Какой бестактный, — он умудрился схватить меня обеими руками и усадил к себе на колени.

Я стала ёрзать и бить его грудь кулачками, эффекта я не добилась. Он словно был сделан из камня, не пробиваемый.

— Ефим это не смешно, наши одноклассники смотрят, — ныла я.

— Ничего, пусть смотрят, лучше быть соблазнителем своей "двоюродной сестрёнки" чем геем, — огорошил он меня, и поцеловал в шею.

Она тут же покрылась мурашками, и я стала отбиваться яростнее.

— Ты больной? Отпусти, не трогай. Я тебя прибью. Маме расскажу, она тебе голову откусит за такие приколы, — верещала я, и была наглым образом прервана, Ефим ладонью закрыл мне рот.

— Чего ты разоралась Саш, смотри, физрук заметил, сейчас подойдёт и начнёт задавать неловкие вопросы, — намекнул мне парень.

Сердце моё ёкнуло в ожидании чего-то невероятно стрёмного и того чего я не смогу объяснить посторонним людям. Чёртов придурок! Я подняла глаза на физрука, и облегчённо заметила, что он занят своим свистком. Да прозвучало ужасно, понимаю.

— Что ты хочешь Ефим, я сделаю, просто отпусти, — постаралась я быть ласковей, когда он убрал ладонь.

— Умница, вот такой покладистой я тебя люблю, — схватил он меня за нос и рассмеялся.

— Перестань.

— Да ладно, какая неженка.

— Всё хватит, чего хочешь, говори, и расходимся как в море корабли. — Рассудила я.

— Звучит как текст песни, погоди-ка, запишу, — держа меня одной рукой, другой он достал телефон и стал записывать в заметки то, что я только что извергла.

— Ты серьёзно?

— Да, а что?

— Я думала, ты шутил, когда сказал, что собираешься, стать музыкантом, — припомнила я наш разговор на берегу реки, и залилась румянцем, и он само собой заметил.

— Становишься такой милой, когда краснеешь, признайся малявка это моя заслуга? А, хотя можешь и не признаваться, я-то всё равно знаю что моя, — чмокнул он меня в щёчку.

Я рефлекторно тронула место поцелуя.

— Записал, поверь, в будущем из этих слов я сделаю хит. Будешь моей фанаткой?

— Нет, — отрезала я хмуро. Пошёл в задницу, надо было добавить, но я не стала.

— Станешь, я уверен, первой будешь покупать билеты на мои концерты. Но знаешь что?

— Что?

— Я договорюсь, чтобы тебя впускали бесплатно. Меня обязательно спросят почему? Кто она вам? А я знаешь, что отвечу?

— Что? — в который раз повторила я.

— Скажу: с этой девочкой я впервые поцеловался на берегу, — засмеялся в голос Ефим.

Я отчего-то разозлилась и ударила парня в плечо.

— Ты что издеваешься надо мной?

— Точно так же как и ты надо мной, око за око маленькая царевна лягушка, — не прекращал он потешаться, и снова ближе притянул меня.

— Прекращай, я всё осознала Ефим, прошу прощения, — как могла извивалась я.

— Мало, — выдал парень, — мне нужно оправдаться перед всей школой. Твой хитро выдуманный позор на моём так просто не смыть. Придумай что-нибудь подейственнее Саш.

— Ладно, ты всё равно не отстанешь, говори, как мне унизиться, — сдалась я, и перестала оказывать сопротивление.

Только придумай наказание попроще, не надо уничтожать мою репутацию призрака в школе. Ненавижу, когда меня начинают узнавать и показывать пальцем. Внимание это не моё.

— Унижаться не потребуется, я хороший мальчик, поэтому прошу маленький презент, который всех ребят переубедит, что я совершенно нормальный гетеросексуальный пацан, — с гордостью произнёс Кравцов.

— Да говори не тяни, надоел.

Он не сказал, он показал. Тронул указательным пальцем свои губы. От понимания чего от меня требуют, я накрыла лицо ладонями и тихо засмеялась. Вот дурачок.

— Саш у тебя припадок? Чего ухахатываешься? — заподозрил он неладное.

— Да у меня припадок, — отняла я руки от лица и продолжила смеяться, — ты же не станешь целовать придурковатую?

Ефим закусил губу и пожал плечами.

— Я уже.

Не знаю, зачем и для чего, но от неловкости я уткнулась ему в грудь лицом, чтобы не смотреть в глаза. Со стороны мы, наверное, выглядели как воркующая парочка, а на деле я разрывалась между тем, чтобы ударить его по носу и реально поцеловать. Ефим вызывал противоречивые чувства к себе. Уже не стесняясь, я обнимала его сама, и наслаждалась ощущением тепла исходившем от его тела.

Беспардонный, наглый и противный человек. Но от него так приятно пахнет лимоном и мятой, что я просто не могла думать ни о чём другом. Только здравые мысли по поводу того как мне не нравится и спасали от падения с Олимпа адекватности.

— Саш? — позвал меня он, гладя по растрёпанным после бега волосам.

Я всё-таки подняла на него глаза.

— Если ты поцелуешь меня, я буду твоим парнем, хочешь?

Заманчивое предложение, но нет. Даже если бы я и хотела, мама не позволила мне совершить такое безрассудство.

— Пытаешься меня обмануть? — прищурилась я, пытаясь разглядеть в его глазах ложь, но он никак себя не выдавал.

— Нет, я, правда, хочу быть с тобой, — был честен парень, — ты красивая умная, смешная, и вообще в тебе много нераскрытых талантов, которыми следует плотно заняться.

Не верю. Хоть убей, не верю.

— Ефим ты меня пугаешь своими заявлениями, не думаю, что подобными словами можно соблазнить девчонку, — попыталась я перевести его серьёзность в шутку.

— Можно, — не согласился он со мной, — но тебя видимо нельзя. Ты непробиваемая. Боишься своей чокнутой мамочки? Хотя, я её тоже иногда побаиваюсь. Ты видела, как она смотрит на меня? Словно я жирный волосатый паук, сползающий по стене ночью прямо над её головой.

Я хихикнула. Как он точно передал мамино отвращение. Может ему и правда впору становиться артистом?

— Я рад, что смог рассмешить, — убрал он прядь моих волос мне за ухо, а следом погладил по щеке. — Что же, не буду больше доставлять тебе неудобств.

Ефим отпустил меня, нагнулся сам взял с травы мой телефон, смахнул с него