Феликс почувствовал холодок. Хульда отпустила его и чуть отступила назад, напряженно всматриваясь куда-то. Он проследил через сумеречную площадь за ее взглядом.

По ту сторону, у выхода к поездам на Ноллендорфской площади, стоял под фонарем человек. Светлые волосы, очки, элегантное пальто. В руке одинокий цветок, завернутый в креповую бумагу. Лицо недвижно. Он медленно поднял свободную руку.

– Мне пора, – сказала Хульда, ее глаза больше не были прикованы к лицу Феликса: один глаз смотрел чуть мимо, другой – сильно мимо. – Береги себя. Ни пуха ни пера, все образуется.

Его словно ударили. Прощальные слова Хульды были так пусты, так холодны, как будто она желала хорошего дня дальнему знакомому.

И вот ее каблучки зацокали по мостовой, и звук этот быстро удалялся.

Она взяла незнакомца под руку, немного скованно, как показалось Феликсу, но, возможно, от отчаяния он просто принимал желаемое за действительное. Парочка двигалась в сторону вокзала, и он долго провожал ее взглядом, не обращая внимания на холодный осенний ветер, трепавший жилетку.

Затем он снова оглядел площадь. Народу почти не было, большинство сидело со своими семьями за ужином. Только один человек еще был там, всегда был там. Из освещенного киоска напротив черный силуэт Берта, казалось, издевательски помахал ему.

Феликс поспешил вернуться в кафе. Где-то под прилавком должны лежать карамельки.

5

Понедельник, 22 октября 1923 г.

Хульда исподтишка покосилась на Карла, стараясь определить, прекратил ли он дуться на нее. С того момента как он увидел ее с Феликсом перед кафе «Винтер», его настроение, казалось, основательно испортилось. За всю поездку в переполненной электричке они не обменялись ни словом. Теперь они проходили через здание вокзала Фридрихштрассе и их выплюнуло на тротуар вместе с сотнями других людей. Проходя мимо мусорной урны, Карл выбросил нежно-розовую астру, которую до сих пор судорожно сжимал в руке.

– Завяли помидоры, – был его единственный комментарий на этот счет.

Он двинулся дальше, и Хульда, вздохнув, последовала за ним. Она подозревала, что вечер выдастся не из приятных. А ведь она так предвкушала свидание с Карлом! Билеты в театр-ревю при гостинице «Централь» он подарил ей на день рождения, и она знала, что ему пришлось прилично потратиться: хотя зарплата младшего инспектора и была солидной, но никак не роскошной, особенно в нынешней ситуации обесценивания денег. Но Хульда аж засияла, открыв конверт, ее радость перекинулась и на Карла.

Собственные дни рождения не вызывали у нее особого восторга. Хульде исполнилось 28 лет. О боже! Тридцать лет не за горами – возраст, когда женщине полагалось носить на пальце кольцо, водить за руку как минимум двоих детей, по воскресеньям отваривать говядину для семьи и знать свое место в жизни. По крайней мере, госпожа Вундерлих напоминает ей об этом чуть ли не каждый день. Хульде надоели вечные нравоучения и расспросы немолодой квартирной хозяйки, которая выжимала из нее ответы, как из лимона. Выйдет ли она наконец замуж за молодого симпатичного инспектора уголовной полиции Норта? Не хочется ли ей дома – не одинокой мансарды, а собственного дома, с ключом от кладовки и к сердцу любимого мужа? А сладкого лепета славненьких детишек?

Хульда не знала. Она с трудом узнавала себя в таком сценарии. Всякий раз, когда она это себе представляла, женщина, которая, напевая, опрыскивала душистой водой и гладила рубашки Карла или склонялась с иглой во рту над штопкой для сорванцов, выглядела совсем не так, как она. У женщины было нежное лицо и терпеливая улыбка. Женщина, подающая вечером тапочки вернувшемуся с работы мужу, не ликовала от телефонного звонка посреди ночи, предвещавшего предстоящие роды. От авантюры из крови, слез, пота, страха и надежды. Ей не хотелось под утро протянуть матери кричащий сверток, осознавая, что работа выполнена. Для той женщины подобное не было смыслом жизни.

Женщина с мягкой улыбкой, которую Хульда видела в своем воображении, пугала ее. Это была одомашненная Хульда, растерявшая пыл, гордость и независимость. Нет, замужество – последнее, что ей нужно.

Она снова взглянула на Карла, с обиженным лицом шагавшего рядом. Он держал ее под руку, но так нерешительно, как будто это она должна была поддерживать его. Хульду охватила злость. Почему он при каждом их свидании разыгрывал драму? К счастью, ей не придется беспокоиться, что он скоро встанет перед ней на колени, умоляя взять в мужья. Он нередко не являлся на свидания, постоянно опаздывал и, как бы ей ни хотелось себе в этом признаваться, от него временами предательски пахло джином. Госпожа Вундерлих плохо его знала и потому нахваливала своей жилице в восторженных красках как кандидата в мужья. Но Хульде было виднее. Карл не был опорой и надежным спутником по жизни.

Но он ей ужасно нравился!

Всякий раз, когда ее размышления спотыкались об этот пункт, она видела перед собой его красивое лицо с грустными глазами за заляпанными стеклами очков с неизменной трещиной, светлые волосы, которых так приятно было касаться пальцами, и тогда внутри нее все таяло. Как в безвкусном фильме, где влюбленные под конец признаются друг другу в чувствах, вопреки ожиданиям и здравому смыслу. Нечто подобное она недавно смотрела в «Моцартзале» на Ноллендорфской площади: привлекательная леди в финале падает в объятия шейха, которого сыграл божественный Рудольфо Валентино. Конечно, Хульда иногда была не прочь посмотреть такое, сопереживая героине и испытывая радость, когда в финале все оказывалось хорошо. Но в реальной жизни полностью отдаваться своим чувствам было опасно. Поработав акушеркой, повидав многое, и особенно результаты такой вот пылкой любви, она знала: ничто не было так непостоянно, как чувства, в особенности мужские, ничто не было так мимолетно, так обманчиво, как любовь.

– Ты такая задумчивая, – прервал Карл ее мысли, и Хульда вздрогнула. Заметил ли он, что она втайне размышляет о браке, детях, нескончаемой любви?

Она поспешно закусила губы и задорно рассмеялась.

– Я просто подумала, что нам стоит поторопиться, если мы еще хотим попасть вовремя.

Она указала на множество людей, идущих потоком по ярко освещенному проспекту. Все женщины одеты по последней моде: короткие шелковые платья, шубки, изящные остроносые туфли, дорогие чулки. Джентльмены сопровождали своих дам все как один в темных костюмах и элегантных шляпах. Вчера еще Хульда была в Берлине бедных и нищих, а теперь среди тех, кому, несмотря на инфляцию, проклятую войну и тягостное бремя Версальского договора, удалось урвать у жизни немного мишуры. «Какова моя роль в этой игре?» – невольно задавалась