Впрочем, не исключено, что Джин просто переносила свое внутреннее состояние на все окружающее. Ведь это ее саму не покидало ощущение приближавшегося разговора, последствий которого нельзя будет изменить.

– Знаешь, о чем я думаю? – вдруг негромко произнес Энди, продолжая рассматривать ближайшие кусты и деревья.

– Нет, – вздохнула Джин.

– О том, что мне трудно измениться. Я такой, какой есть, и ничего тут не поделаешь.

Она грустно усмехнулась.

– Наверное, это может сказать о себе любой человек. Я в том числе.

Некоторое время они сидели молча, безучастно глядя в темноту. Затем Джин тихо заметила:

– Тим очень переживает из-за того, что между нами происходит. Он почему-то во всем обвиняет себя.

Энди резко повернулся к ней.

– В самом деле? Дьявол! Только этого недоставало… Но ты объяснила ему, что он ошибается?

– Разумеется. – Джин вновь вздохнула. – Но Тиму всего восемь лет, и он не способен понять, почему вдруг все стало плохо, почему мама и папа перестали понимать друг друга.

Энди перевел взгляд на находившуюся в его руке бутылку, затем поднес ее к губам и приложился к горлышку так, будто это была не кока-кола, а как минимум пиво.

Глядя на него, Джин покачала головой.

– Как мы докатились до всего этого?

Тот грустно усмехнулся.

– Наверное, мы с самого начала совершили ошибку. Ведь иной раз случается так, что отношения у людей не портятся с течением времени, а изначально строятся на ложной основе.

– Но… – Едва начав, Джин остановилась, затем, сделав над собой усилие, продолжила: – Но мы любим друг друга, верно?

– Да, – без раздумий ответил Энди. – Только скажи честно, разве ты когда-нибудь пылала ко мне страстью?

Джин понурилась. Можно было соврать и сказать «да, пылала», но что толку от подобной лжи?

– По-моему, это не так важно.

Однако Энди покачал головой.

– Ты сама прекрасно понимаешь, что важно. И наверняка осознаешь, что, с тех пор как мы поженились и начали мечтать о собственном ребенке, в моей душе нарастала тревога. Мне не давал покоя вопрос, стоит ли вообще заводить малыша.

– Тогда к чему все эти разговоры о ребенке? – нахмурилась Джин. – Не беря уже во внимание твою последнюю попытку кое-что предпринять в этом направлении?

– Согласен, мое усилие выглядит по крайней мене нелогично, вернее логика в нем присутствовала, но лишь до того момента, пока я не скис окончательно. Идея большой семьи перестала привлекать меня. Скажу честно, я испугался.

Джин удивленно взглянула на него.

– Чего?

Он посмотрел на бутылку, словно кроме остатков колы она могла содержать некий ответ.

– Сам толком не могу это сформулировать. Ответственности, наверное. У меня возникли опасения, что как отец я окажусь несостоятельным.

Удивление в глазах Джин сменилось изумлением.

– Но ты обожаешь Тима! Лучшего отца для него трудно было бы найти.

– Приемного отца, – уточнил Энди. – Кроме того, недавно ты весьма прозрачно намекнула на то, что моя мужская интуиция меня подводит.

– Я лишь хотела сказать тогда, что…

Однако Энди махнул рукой.

– Неважно. Все это больше не имеет значения. – Он посмотрел в глаза Джин. – Главное, что мы вновь спокойно говорим. И понимаем, к чему в конечном итоге сводится наш разговор.

Сердце Джин болезненно сжалось.

– Я не хочу тебя терять.

– Этого и не случится, – уверенно произнес Энди. – Но, признайся честно, тебе больше не хочется быть моей женой, правда? Точно так же, как мне не хочется быть твоим мужем.

Вместо ответа Джин лишь шмыгнула носом.

– Пора признать этот факт и прекратить терзаться самим и мучить друг друга, – добавил Энди. – Получив развод, мы оба только облегченно вздохнем.

Может быть, подумала Джин, нервно сплетя пальцы.

Дебби поставила чашку с недопитым кофе на кухонный стол, за которым все, кроме играющего во дворе Тима, в этот момент сидели, изумленно взглянула на Джин, потом на Энди и снова на Джин.

– Я… не понимаю? Это шутка?

– Нет, мама, – с некоторым смущением ответила та. – Все решено.

Дебби прижала пальцы к губам и сокрушенно покачала головой.

– Боже мой, какая ужасная новость…

Энди нетерпеливо пошевелился на стуле.

– Так уж и ужасная.

Словно не слыша его, Дебби продолжила:

– Что скажут знакомые…

– Ничего особенного, – вновь включилась в разговор Джин. – Скажут, мол, вот еще одна пара разводится. А через пять минут обо всем забудут или переключатся на более интересный предмет.

– И вообще, какая разница, кто что скажет? – подал голос Энди.

Джин тут же поддакнула:

– Вот именно! Важно, что все это хорошо для нас.

Дебби вновь ошеломленно посмотрела сначала на Джин потом на Энди.

– Не могу поверить… Просто не могу – и все! Бессмыслица какая-то. Если даже вы разводитесь, то что тогда делать остальным?

– К чему это ты клонишь, мама? – нахмурилась Джин.

Дебби всплеснула руками.

– Да вы взгляните на себя! Такая замечательная пара, подходите друг другу, можно сказать, идеально, никогда не ссорились… а сейчас между вами, кажется, вообще полное согласие. И вдруг развод!

– Мы больше не хотим жить в браке, мама, – мягко пояснила Джин.

Энди кивнул.

– Это вовсе не означает, что у нас испортились отношения. Лучше друга, чем Джин, у меня никогда не будет, и она прекрасно знает это.

Глядя на Дебби, Джин видела, что та искренне пытается постичь суть подобных – абсолютно непонятных для людей ее поколения – отношений, однако дается ей это с трудом.

– Что за глупости! Ведь это и есть супружеская жизнь. Или вы всерьез ожидали, что ваша любовь продлится вечно?

– Каждая женщина хочет чувствовать себя желанной, – не глядя на Энди, заметила Джин. – Я не исключение. Но из нашей жизни… как бы это сказать… будто исчезла интрига. Мы больше не вдохновляем друг друга.

– Именно поэтому мы набрались мужества и решили положить подобному существованию конец, – добавил Энди.

Не успел он договорить, как Дебби возмущенно произнесла:

– Вот они, плоды вседозволенности! Или распущенности, если называть вещи своими именами.

Джин и Энди недоуменно переглянулись.

– О чем это ты, мама? – спросила Джин.