В уголочке, поглядывая на убитых горем хозяев, тихо рыдала Марта. Одной рукой она держалась за сердце, другой передником стирала с лица слезы. Должно быть, плакала она уже давно, потому что передник можно было выжимать. Да и Густав был практически пьян. Из всего этого я заключила, что случилось что-то страшно и не меньше часа назад.

– Густав, почему в доме полицейские? – бросилась я к нему с расспросами.

Ирина зашмыгала носом, отводя глаза в сторону.

– Меня обокрали, – обреченно выдохнул Густав и опрокинул в себя полстакана виски.

– Обокрали? Когда? Что украли? И к кому приезжала «Скорая помощь»? – словно вода сквозь решето, сыпались из меня вопросы.

– Витрина вскрыта. Вынесли все, что там было. Еще в кабинете взяли несколько картин. Почему-то только Поленова. Аккуратно так сняли. Странно. Это не самые дорогие картины в моем доме. В столовой висит Ван Гог. Он на месте.

– Да потому что кабинет рядом с витриной, наша спальня далеко, и гостевые комнаты в другом крыле здания, – пояснила Ирина мужу, которому виски упало на старые дрожжи. Под его воздействием он хмелел с каждой секундой все больше и больше, а потому и соображал с трудом. – А в столовую зайти побоялись, не знаю почему. Наверное, подумали, что там рядом кухня, на которой с раннего утра и допоздна кто-то возится.

– А когда произошло ограбление? Ночью? И никто не видел, не слышал? Столько людей в доме! Мы поздно легли. Рано встали! – Я имела в виду Алину, Тамару Леонидовну и ее внуков.

– Не знаю, когда это произошло. Меня разбудили Борис и Антон. Они так шумно уезжали: дверями хлопали, хохотали. Тамара на них орала, – собравшись с трудом, ответил Густав.

– Она хотела их приструнить, – защитила мать Ирина.

– Еще больше разбудила! После их отъезда я так и не заснул. В семь вспомнил, что должен сделать звонок в Китай. Там уже день давно. Пошел в кабинет… ну и все увидел.

– Про Николая расскажи, – всхлипнула Ирина, приложив платок к глазам.

«Ах, вот к кому «Скорая помощь» приезжала», – догадалась я.

– А что с ним? – спросил Олег.

Густав уже не мог говорить. Сложив руки на столе, он положил на них голову.

– Николая нашла Анна. Он лежал с тяжелым ранением головы в десяти метрах от дома, – сообщила нам Ирина. – Она тоже после отъезда детей не могла заснуть, вышла подышать свежим воздухом и в кустах заметила лежащего без сознания Николая.

– Жив?

– Жив, но кто его так и, главное, за что, сказать не в состоянии. Может, потом скажет, когда в себя придет?

– Может, он увидел воров и бежал за ними? – высказала я свое предположение.

– Но зачем сам? Надо было кричать, звать на помощь. Ох, Коля, Коля, – запричитала Ирина.

– Естественный порыв. Побежал, не подумав, – вздохнула я. И вдруг меня осенило: – Густав, у вас же должны быть камеры наблюдения, сигнализация. Только не говори, что в доме нет камеры наблюдения! – Я даже толкнула его, чтобы он мне ответил.

– Полиция уже об этом спрашивала. Видеонаблюдение только наружное, – словно в бреду пробормотал он. – Сигнализация была отключена, когда уезжали Алина, Тамара и эти головорезы. – Я догадалась, что речь идет об Ирининых племянниках, Антоне и Борисе. – И вместе с сигнализацией были почему-то отключены камеры наблюдения.

– Значит, ограбление и нападение на Николая были совершены в период между шестью и семью часами, – заключила я.

– Не знаю. Полицейские говорят, что… – он поднял голову и уставился затуманенными глазами на жену.

– Вот только не надо повторять этот бред! – возмущенно взвизгнула Ирина.

– Какой бред? – наивно спросил Олег.

Я же к этому моменту мысленно уже прокрутила в голове несколько вариантов. Наверное, полицейские высказали предположение, что Густава могли ограбить его же родственники. Почему-то считается, что самая страшная мафия в мире не итальянская, а русская. Русских уважают и вместе с тем боятся. Если следовать логике немецких полицейских, то украли ночью, а утром под шумок вынесли. Кто это был? Конечно же, Тамара, Антон, Борис и… Алина.

Нет, только не Алина. Действительно, бред какой-то. И Тамара не будет обворовывать дочь. А Борис и Антон, судя по их реакции, даже не знали, какую ценность имели вещи, выставленные в витрине. И уж совсем глупо думать, что Николая избили до полусмерти свои. Тогда кто?

– Кстати, полицейские просили пока ничего не сообщать вашей подруге об ограблении, – предупредила нас Ирина, оглядываясь на дверь. – Ну да они и с вами захотят пообщаться.

– Алине ничего не говорить? Но это значит, что полицейские захотят ее допросить? Получается, что они ее подозревают? – обиженно спросила я. Моя подруга занесена в список предполагаемых преступников? Бред!

– Это их работа, – искать, спрашивать, выяснять, – заплетающимся языком ответил Густав и хлебнул еще. Ирина только развела руками.

– А кто еще знал о сокровищах? – спросила я.

– Все! – вместо Густава ответила Ирина. – Он всем рассказывает о дедушке и нибелунгах. Это его гордость, семейная реликвия.

Меня такой ответ не устраивал. Вчера Густав выпил и стал хвалиться перед нами своими сокровищами. Но мы свои! Не со всеми же он так себя ведет? Да и не каждый день выпивает.

– Что значит всем рассказывает? Экскурсии с улицы водит?

– Марина, не слишком ли много ты задаешь вопросов? – насторожился моим рвением Олег. Уж кому-кому, а ему хорошо известно, что меня и мою подругу хлебом не корми, дай покопаться в запутанных историях. – На то есть полиция, чтобы во всем разобраться.

– Полиция везде одинаковая, – пробурчала я. – Переведут стрелки на пацанов или на Алину и будут счастливы, что быстро преступление раскрыли.

– Ой, я тоже так за мальчиков переживаю, – подхватила мою мысль Ирина. – И за вашу подругу, – добавила она. – Ах, как некстати этот круиз по Рейну. Точно на них подумают.

– Для того чтобы их обвинить, надо как минимум найти у них пропавшие предметы, – заметил Олег.

– Найдут, не найдут. У нас сначала преступников ловят, а потом уже выясняют, куда они деньги дели. Слушай…

Только я хотела высказать вслух свои опасения в том, что мы тоже являемся подозреваемыми, как в комнату вошли двое. Мужчины были в штатском, но и так было ясно, что они полицейские.

– Что он сказал? – спросила я у Густава, когда один из мужчин обратился ко мне.

– Они хотят с вами побеседовать, – перевел просьбу полицейского Густав, который при их появлении постарался принять божеский вид. Мне показалось, что он даже немного протрезвел.

– Скажи ему, что мы об ограблении узнали десять минут назад, – велел Олег.

Густав перевел.

– Они просят показать личные вещи. Это не обыск, – извиняясь за полицейских, попросил Густав.