— Вы? На моем месте? — Логинов воззрился на нее. — Ну уж это, знаете, слишком.

Середин вмешался в их столь неожиданный разговор:

— Надо еще разобраться, почему я поставил печь на выдувку, что означает мое так называемое своевольничанье…

— Разберемся! — угрожающе сказал Логинов. — Ему нужна бумажка! Пожалуйста, сейчас получишь. Зови секретаря… Нет, вот пусть она пишет, — кипятился Логинов. — Берите бумагу и пишите. — И не дожидаясь, когда она возьмет лист бумаги, принялся диктовать: «Начальнику доменного цеха Середину»… Не надо! — оборвал Логинов сам себя. — Сейчас приеду в заводоуправление, составлю официальный приказ, курьер вам доставит… Ты бы сказал ей… — совсем иным, ворчливым тоном заговорил он, — сказал бы своему работнику, чтобы она не встревала в деловые разговоры.

— Я, конечно, могу сказать Нелли Петровне… — Середин пожал плечами. — Но она сама знает, когда вмешаться, а когда промолчать.

— Н-да-а, сильная у тебя защитница, ничего не скажешь! — с неожиданным после всего, что было, одобрением в голосе произнес Логинов и стремительно вышел.

Середин остановился около окна спиной к ней и, что-то разглядывая за стеклами, задумчиво произнес:

— Сколько раз он безнаказанно унижал меня… А вы покорили его, Нелли Петровна. Вот же может он быть человеком, а я думал, что он только грубиян и, простите меня, негодяй… Нет, что-то все-таки сделало его таким, может быть, даже сами мы — отступая перед ним, спуская ему его выходки. — Середин повернулся к ней и, как-то беспомощно усмехаясь, сказал: — Прежде я не мог найти в нем хоть какого-то светлого пятнышка, а теперь нашел. И знаете почему? Мне кажется, что я сам стал сейчас нравственно сильнее. Так, наверное… В этом причина, как вы думаете?

— Вы все-таки молодец, добились письменного распоряжения, — сказала она.

— Да, сегодня я, кажется, остался человеком.

— Другой на вашем месте давно бы ушел из цеха. Удивляюсь, что вас держит, несмотря на всю эту обстановку?

— Не знаю… — Он отошел от окна, прошелся по комнате, закрыл дверь. Все это он проделывал машинально, не глядя на нее, видимо, раздумывая над ее вопросом. — Привычка, наверное, — продолжал он, останавливаясь посреди комнаты. — И не на кого было оставить крупнейший в стране доменный цех. Не было замены, понимаете? И я все сносил. Все! Но сегодня я мог уйти с завода… — Он нахмурился и замолчал. — Если бы не вы… — добавил после раздумья.

А на следующий день они столкнулись на лестнице административного корпуса, остановились на площадке. Середин сказал, что Логинов так и не написал распоряжения о запрещении ставить печь на выдувку. Пришлось пойти к секретарю цехового партбюро Новикову. Она, конечно, знала его, невысокий крепыш с острым взглядом, человек дела. Он выслушал Середина, ни слова не говоря, снял телефонную трубку и набрал номер секретаря парткома. Спросил, когда можно прийти вместе с начальником цеха. «Пошли, — сказал он, кладя трубку, — Логинов сейчас там, жалуется на вас»…

Они пришли в партком — здание общественных организаций завода за проходной. Логинов сидел перед секретарем парткома Яковлевым.

— В ваши распоряжения я вмешиваться не буду, — сказал Логинову грузный волосатый Яковлев. До избрания в партком он работал начальником смены доменного цеха, хорошо знал обстановку в цехе, людей. — Но требование начальника цеха написать письменное распоряжение вполне нормально.

Здесь же в присутствии секретаря парткома Середин получил копию письменного распоряжения. О снятии его с работы в приказе директора не было ни слова. Середин не стал упрекать Логинова в забывчивости.

…Именно так началось. Другого начала не было. Их никогда до этого не связывали никакие особые интересы, кроме тех, какими жили почти все полторы тысячи других работников доменного цеха. Редко встречались, да и то по делам служебным. Что могло устремить их друг к другу?

Но было что-то еще, не поддающееся анализу. Потом уже, много спустя после объяснения с Логиновым в кабинете Середина она вспомнила, как неожиданно встречались их взгляды на собраниях, в столовой, где-нибудь у печей.

Однажды, недели через две после стычки с директором, Середин явился прямо к ней в лабораторию и попросил выйти с ним. Они зашагали вдоль железнодорожных путей под могучими стальными конструкциями. Она шла подле него, сунув руки глубоко в карманы пальто, касаясь его локтем.

— Хочу отплатить вам добром за добро, — сказал Середин. — Вчера меня пригласил секретарь партбюро Новиков, запер дверь и спросил, правда ли, что от меня жена ушла? Глаза опустил и ждал моего ответа. — По тону Середина, хоть и не видя его лица, она поняла, что спутник ее усмехается. — Видно, никакого удовольствия не доставлял ему этот вынужденный разговор. — Я ему говорю: «Ушла. Но кого, кроме меня, это может интересовать?» «А вот, оказывается, интересует, — говорит. — Есть тут у меня одна писулька. В чужую душу не влезешь, а предупредить по своей должности обязан. Еще, — говорит, — одна женщина упоминается, сплетня, должно быть…» — Середин помолчал и удрученно добавил: — Никогда еще так со мной в партбюро не разговаривали…

Они прошли молча несколько шагов.

— Что заставило вас рассказать мне… об этом? — спросила она.

— Хочу оградить вас от сплетен, — сумрачно ответил Середин.

— Каким образом?

— Теперь, после моего сообщения, вы не будете меня защищать, станете осмотрительнее.

— А зачем? — спросила она и впервые, пока они шли рядом, взглянула на него снизу вверх, он был выше ее. — Вы боитесь, что я скомпрометирую вас?

— Как вы можете меня скомпрометировать? — Она почувствовала, что ее спутник пожимает плечами. — Да мне и безразлично… Я думаю не о себе, а о вас.

— Но кого могут интересовать наши отношения? — удивилась она. — В них нет ничего порочащего ни вас, ни меня. Я давно наблюдаю за вами, давно понимаю, как вам тяжело, как трудно противостоять текучке, грубости, производственному бескультурью. Да, временами мне хотелось помочь вам. И кажется, недавно я достигла цели. Что же в этом плохого. И какая тут связь с тем, что от вас ушла жена?

Середин ссутулился, и опять она скорее почувствовала это движение, чем увидела.

— Какая-то связь все-таки, наверное, есть, — пробормотал он.

— Если так, объясните же, в чем эта связь. Я не понимаю, но хочу знать. Я имею право знать.

— Хорошо. Но не сейчас и не здесь.

— Вы правы, — сказала она. — Я удивилась, как вы смело явились ко мне, на глазах сотрудников. Но я рада, что вы пришли. Просто рада. Где мы продолжим этот, скажу вам откровенно, странный для меня разговор?

Они условились встретиться на другой день. Это была их первая встреча из немногих, в парке, отделявшем, по мысли архитекторов, завод от жилого массива «старого» города, заложенного еще в тридцатые годы.