Хенри Морелль подошел к стойке секретаря раньше, чем Анна успела войти в здание. Наверное, стоял и наблюдал за ней. Высокий мужчина, выше метра девяносто, и весом килограммов сто, не меньше. Какая-то часть этих килограммов отложилась на талии, но не так обильно, как у большинства его ровесников. Морелль тоже был в полицейской форме, отчего Анне полегчало. Явиться в первый же день одетой неправильно — неважное начало. Сутуловатая спина, манера переносить вес на переднюю часть стопы, шкиперская бородка и кустистые брови делали Морелля похожим на старого медведя.

— Хенри, — представился он и протянул ладонь, похожую на громадную ласту. Улыбнулся вежливо, но не более того. — Добро пожаловать в Неданос. Сегодня сыровато, но я подумал, что мы все же начнем с обзорной экскурсии. Кстати, в машине есть кофе. — Он жестом указал на “вольво”. Обычная синяя машина без специальных знаков и маркировки — и все-таки по ней за километр видно, что это машина полицейская. В салоне пахло водой после бритья. В держателе между сиденьями стоял картонный стаканчик с кофе. Пока Морелль выводил машину на дорогу, Анна пригубила кофе. Он оказался чуть теплым; молчание в машине ощущалось как напряженное.

— Простите за опоздание. — Анна изо всех сил старалась говорить уверенно. — Моя дочь. — Она почувствовала, что вот-вот начнет заикаться, сделала паузу и сменила тему. — Спуск занял больше времени, чем я рассчитывала. Повороты крутые, а в тумане.

Морелль примирительно махнул рукой.

— Привыкнете. Вы же в пятницу приехали? Добрались из Стокгольма нормально?

— Вполне.

— И вы с дочерью обосновались в Таборе? Уже все перевезли?

— Более или менее.

Голос у него был нейтральным — не дружелюбный и не неприязненный. И внятный сконский говор — не то что нечленораздельное урчание Матса Андерсона.

— Красивый дом. Один из лучших на гряде. Элисабет Видье крепко держалась за него все эти годы. Ничего не делала, ничего не меняла. А еще меньше хотела его продавать или сдавать. — По голосу было ясно, что Мореллю есть что сказать о доме, но он предпочел сменить тему.

— Да, так я подумал, что мы совершим экскурсию по поселку, и я немного расскажу, как тут все устроено. И у нас будет возможность узнать друг друга, прежде чем вы встретитесь с остальными служащими. Собрание в десять утра.

— Прекрасно! — Слово прозвучало как-то слишком воодушевленно, и это рассердило Анну. Лучше придерживаться нейтрального тона, как Морелль, не лезть из кожи вон.

Хенри свернул на главную улицу — почти два километра прямой асфальтовой дороги, которая прерывалась только переходами через рельсы. Анна уже успела несколько раз проехаться по поселку и констатировала, что главная улица слегка широковата, что вкупе с прямой, как стрела, дорогой, по сторонам которой виднелись низенькие строения, создавало впечатление какой-то пустыни, тем более что утром народу на улице было немного. Над поселком висел туман, но гряда все же угадывалась, зловеще темнея слева от поселка. Анна едва не вздрогнула.

Скрыться от мира, прошептал Хокан. Ты же этого хотела?

— В полицейский округ, как вы наверняка уже знаете, входят три муниципалитета, — говорил Морелль. — Здесь живет в общей сложности чуть больше 25 тысяч человек. Самый большой район — Неданос, здесь около 9 тысяч жителей, да и событий здесь происходит больше всего.

Анна отхлебнула кофе и что-то промычала в ответ на его изложение, делая вид, что еще не успела погуглить все эти факты; украдкой она наблюдала за Мореллем. Хенри Морелль при помощи профсоюза сумел продлить свой пенсионный возраст до шестидесяти семи лет и из трудового договора выжал все, до последней буквы мелким шрифтом. Всю свою жизнь он прослужил в Неданосе. Сорок пять лет — вся жизнь Анны. Это с трудом укладывалось у нее в голове. Четыре с половиной десятилетия заниматься проблемами других людей в одном и том же районе — казалось бы, более чем достаточно. И все же Морелль изо всех сил цеплялся за рабочий стол. Наверное, он по-настоящему любил свое дело. А теперь ему приходится отдавать должность ей, приезжей. Анна изучала его жесты и мимику, вслушивалась в интонации, но Морелль если и был настроен по отношению к ней враждебно, то хорошо это скрывал. Кофе, конечно, приятный гостеприимный жест, но он же чуть теплый, так что прямо сейчас Анна никак не могла определить свое отношение к Мореллю. К тому же они сидели в машине бок о бок, и Анне трудно было считывать его бессознательные движения и мимику. Может, к этому он и стремился? В таком случае Морелль хитрее, чем она ожидала.

Проезжая мимо центральной площади и муниципального управления, Морелль указал на полицейский участок, двухэтажную коробку желтого кирпича, построенную, наверное, в восьмидесятые годы.

— Начнем отсюда. Общим счетом двадцать шесть полицейских, из которых двадцать один заняты патрулированием. Еще есть две дамы из гражданских, они работают в приемной. Посмотрим, как будут обстоять дела после следующего сокращения штатов. Хотя это уже не моя проблема…

Анна попыталась расслышать в последней фразе хотя бы намек на горечь, но так и не поняла, была там обида или нет.

Морелль поскреб бородку.

— Место встречи местных пьяниц, — объявил он, когда они проезжали маленькую площадь перед винным магазином. — У нас тут компания старых алкашей и наркоманов, они обычно отираются здесь, особенно когда приходит пособие по нетрудоспособности. Конченый народ. Пять-десять лет — и все. — Голос прозвучал почти печально. Они миновали железнодорожные пути. Рельсы заворачивали, отчего плитки лежали на разной высоте, и амортизаторы машины отозвались гулом.

— Потряхивает, да? — спросил Морелль. — Но такова цена за то, что у нас тут ходят местные поезда. Многие коммуны готовы дать за поезд куда больше, чем стоит пара амортизаторов. Говорят, в следующем году пустят поезда дальнего следования — значит, виадук построят.

Пожилая пара на тротуаре помахала, и Морелль ответил на приветствие. Потом помахал велосипедист. Люди явно узнавали начальника полиции. Запах гари, который Анна учуяла раньше, стал еще отчетливее.

— Глину обжигают, — пояснил Морелль и указал на темный контур гряды. — У главного предприятия коммуны, “Glarea”, большой карьер как раз у холмов. Ломают камень, щебенку, а заодно обжигают печной кирпич.

Анна узнала название. Логотип фирмы был на потертой кофте Гуннель из магазинчика, куда она наведалась в субботу.

— Бывают дни, когда запах сильнее, — продолжал Морелль. — Я-то его едва замечаю, но кое-кто из новых жителей пожаловался в комитет по защите окружающей среды, так что в следующем году настанет конец и обжигу, и взрывам. — Морелль пожал плечами. — Времена меняются. Может, оно и к лучшему. Хоть машину не так часто придется мыть.

Они медленно катили дальше; Морелль указывал на ресторанчик, библиотеку, среднюю школу, бассейн и магазин “ИКА”. Дальше последовали скобяной магазин, будка сапожника, цветочный магазин, а в конце этого бесконечного пути — пожарная станция и высокая водонапорная башня, напоминавшая гигантскую лисичку из серого бетона. Асфальт, кирпич, темное дерево и грязно-серый этернит, наводивший еще большую тоску, чем зловонный туман. Неданос никак не походил на живописный городок, типичный для Сконе. Скорее на индустриальный город.