и заложенные в них знания пригодятся, если не прямо сейчас, так в недалёком будущем.

— Похвально-похвально, — задумчиво произнёс министр обороны, пропустив мимо ушей последнюю фразу. У него в мыслях зародилась хорошая идея: что, если совсем припрёт, отдать на заклание.

Глава 6

— Генка! Харэ «Серых» мучить! А то опять тренажёр сломаешь и что потом делать⁈ Давай, иди скорее, тебя директор вызывает! — в спортивный зал вбежал парнишка лет четырнадцати. Его взъерошенные волосы торчали в разные стороны и казалось, что живут своей отдельной от носителя жизнью.

— Сейчас, только закончу, — пробормотал, не отвлекаясь от занятий с тренажёрами. Я в очередной раз пробовал одержать победу над тренажёром на максимальных настройках, но сколько раз не пытался, это не удавалось. Шесть лет упорных тренировок, индивидуальные занятия со Шпинделем не пропали даром, но так и не получалось победить тренажёр, имитирующий группу захвата из четверых, слаженно, как единое целое действующих противников. Казалось, что тренажёр сам обучался, каждый раз выдавая новые финты и обманки, и всякий раз я оказывался лежащим на полу с заломанными за спиной руками.

Имитаторы приближались, беря объект атаки в кольцо. Я осторожно отступал, но уже знал, что эта тактика не принесёт положительного результата, как только до границы отведённой для боя территории окажется меньше метра, все четверо ринутся в атаку. Но я именно этого и ждал, готовясь контратаковать.

Ещё полшага назад и противники-имитаторы кинулись в атаку, но я опередил. Выбрав одного, что крайний слева, сменил вектор движения и кинулся на противника, оставаясь с ним один на один в короткой схватке. Остальные трое были выключены из боя — им требовалось несколько драгоценных секунд, чтобы сменить неудобную позицию, когда вектору их атаки мешает такой же боец-имитатор как они. Надо отдать должное, что как ни пытался заставить имитаторы игнорировать заложенные программно алгоритмы «свой-чужой», но обойти ограничение и вынудить бойцов-имитаторов сойтись в бою между собой мне не удавалось.

Быстрая, едва уловимая атака по уязвимым точкам и ближайший боец-имитатор застыл, а затем ушёл в спящий режим, сигнализируя выход из боя после полученных повреждений.

«Надеюсь, что ему хана», — тихо пробормотал, но сделал для себя пометку в уме произвести контроль вышедшего из строя бойца-имитатора, а то имелся горький опыт, что якобы потухший имитатор вновь, хотя и с иной, меньшей скоростью и расстроенной координацией вошёл в бой.

Бойцы-имитаторы перестроились. Средний отступил назад, стараясь вывести на себя противника, дав тем самым своим союзникам возможность сомкнуть клещи и начать атаку с трёх сторон. Но я проигнорировал якобы допущенную тактическую ошибку и бросился в атаку на ближайшего слева противника, тем самым вновь отрезая остальных бойцов-имитаторов от действий в слаженной группе. Обмен ударами, неудавшаяся подсечка и пропущенный толчок в грудь заставил отскочить назад.

— Сволочи! — бросил в сердцах, но быстро взял себя в руки. Как говорит тренер: «Не психуй! Успокойся, отпусти сознание, и наработанные рефлексы сами всё сделают за тебя! Ведь ты не думаешь, как дышать. Как, с какой ноги сделать первый шаг. Так и в схватке, не думай, что, как сделать, а доверься интуиции. Инстинкт самосохранения — самый сильный, — тут почему-то вспомнил, что, говоря последнюю фразу Виталий Сергеевич хмыкнул, — а рефлексы мы уж с тобой наработаем, поверь».

Уличив момент, бойцы-имитаторы ринулись в атаку с разных сторон. Один атаковал по верхнему уровню, второй по нижнему, а третий страховал союзников. Я крутился, блокировал, отбивал удары, ожидая момент для контратаки, и он наступил. Сместившись, чтобы передо мной оказался только один противник, резко выбросил ногу с ударом в коленную чашечку и тут же отскочил, разрывая дистанцию. Именно в этот момент страхующий боец предпринял атаку, но было поздно, я разорвал дистанцию, оставив «потухшим» второго бойца-имитатора.

«Во-от, теперь легче будет», — в мыслях обрадовался, но тут же посерьёзнел. Бойцы-имитаторы сменили тактику, оставив попытки сближения, а начали атаковать с длинной и средней дистанции. Их конечности «выстреливали», рассекая воздух. В моменте подловил одного из бойцов и провёл достигший цели контрудар. И неожиданно для меня оставшийся в строю боец-имитатор ускорился. До такого уровня, что оставался всего лишь один противник я не доходил. Видел, как проводит тренировочные бои учитель, но не ожидал, что боец-имитатор профессионального тренажёра способен так быстро двигаться. Конечности бойца мелькали, и я только и успевал, что пятиться назад, блокируя критичные удары. Отступал, спиной чувствуя, что скоро площадка закончится и мне засчитают поражение. И это поражение станет для меня сотым к ряду. Я не вёл счёт поражениям и победам, но как-то настраивая тренажёр, копаясь в истории боёв, увидел, что проиграл искусственной машине на максимальном уровне сложности девяносто девять раз и это меня разозлило.

Соревноваться в скорости с имеющей пусть и человеческий облик, но машиной — безрассудство. На мгновение замер у кромки площадки, подшагнул навстречу и высоко выпрыгнул ногами вперёд. Одна, согнутая нога направлялась в область живота бойца-имитатора, а вторая — прямая, целилась в голову. От столкновения двух тел чуть не потерял равновесие, но приземлился на ноги, обернулся и тут прозвучал зуммер.

— Молодец, — тихо произнёс Виталий Сергеевич, — всё-таки одолел его.

— Тренер! Вы видели⁈ — произнёс, не скрывая радости.

— Видел, Гена, видел. Только почему ты игнорируешь указание директора, он ждёт тебя.

— Я… я сейчас, иду-иду.

— Не торопись. Сначала приведи себя в порядок, а потом иди. Пять минут ничего не решат.

— Хорошо, тренер.

Не скрывая радости вбежал в душевую. Я всё-таки смог, я — победил!

Идти к директору было недалеко, но на радостях от одержанной победы я бежал всю дорогу. Редкие воспитанники, преподаватели и обслуживающий персонал шарахался от меня. В административном здании перешёл на шаг и направился на второй этаж в кабинет директора. Сколько раз за эти двенадцать лет бывал у директора, но каждый раз поднимаясь по широкой лестнице, вспоминал свой первый день в учреждении, когда сидел в коридоре на приставном стуле, ожидая как решится моя судьба, а последние несколько лет ещё добрым словом вспоминал Валентину Сергеевну — строгую, но добродушную директрису, что своими нравоучениями, а иногда и настойчивым приказным тоном заставляла учиться. Вспомнился тот единственный день, когда все занятия в школе отменили и это был один из немногих чёрных дней. Как сейчас помнил, мы сидели в классе, но почему-то раньше времени прозвонил звонок об окончании занятия, а потом было построение старшеклассников и нам объявили, что сегодня утром Валентина Сергеевна скончалась и занятий не будет. Вздох разочарования, горя и потерянных надежд пролетел над строем, но время всё лечит.

Подошёл к кабинету. Дверь оказалась приоткрыта, прислушался. Доносились два мужских голоса. Первый принадлежал новому директору Митрофан Степанович, из-за густых седых усов получивший прозвище «Будённый», а вот второй голос, звучавший повелительно строго, я не знал.

—…решение окончательное? — произнёс директор.

— Да. И принималось на самом верху. Взвесили все «за» и «против». Сам видишь, количество воспитанников уменьшилось, а содержать полный штат из-за десятка…

— Договаривай, хотел сказать беспризорников.

— Нет. Я не так хотел сказать. Но ты меня понял.

— Ладно, давно тебя знаю, так что прощаю, но говорить так о детях… Что с персоналом и теми, кому ещё нет восемнадцати?

— Детей переведут в обычные учреждения под патронажем Министерства образования, а персонал в основном опять на пенсию отправят, кто помоложе переведут приглядывать за ребятами. Говорил, есть интересные кадры с которыми можно работать?

— Все интересные, только надо выявить то, что легче даётся.

— Повторяешь слова Валентины Сергеевны.

— Куда ж без этого. Она фактически создала, воплотила в жизнь систему подготовки и за эти годы воспитала достойные кадры.

— Но ни ты, ни я об их успехах не узнаем.

— Не узнаем, — согласился директор, — если только не проживём ещё лет семьдесят, и то не факт.

Возникла пауза в разговоре, и я постучал в дверь.

— Разрешите Митрофан Степанович? — произнёс, входя в кабинет.

— Гена, заходи. Как раз тебя ждали. Присаживайся. Это Пётр Иванович, он хотел с тобой поговорить по поводу продолжения учёбы. Тебе в этом году исполняется восемнадцать и совсем скоро ты покинешь нас. Пойдёшь, так скажем, дальше по дороге в новую взрослую жизнь. Ладно, я оставлю вас на пару минут, дела, — директор едва заметно подал знак — кивнул, что для меня не осталось незамеченным.

— Гена, как знаю, ты направил документы для поступления в военное училище? — без предисловий перешёл