— Лаборатория криминалистики. У них там лучшее оборудование.

— Я слышал.

— Они в курсе, что если понадобится помощь — всегда можно обратиться в ФБР.

Куинн остановился у самой границы выжженного куска земли. Совсем недавно здесь лежало обугленное тело. Он мог поклясться, что едва ли не кожей ощущает мрачную ауру этого места. Она давила, сжимала ему грудь. На месте преступления так бывало всегда. Впрочем, он никогда не пытался понять, что это — мистическое или же романтическое ощущение затаившегося зла или просто глубокое чувство вины. Так или иначе, но это чувство уже давно стало частью его «я». И, наверное, он должен быть ему рад, ибо оно не что иное, как знак того, что он еще не растерял человеческих качеств. Что, насмотревшись изуродованных трупов, он так и не зачерствел душой.

С другой стороны, может, так оно лучше.

Куинн открыл папку и посмотрел на фото, которые кто-то разумный догадался вложить в полиэтиленовый файлик. Зрелище, представшее взгляду, наверняка заставило бы содрогнуться даже человека с крепкими нервами. Рядом с телом установили переносные светильники, отчего само фото казалось едва ли не произведением искусства. Этаким коллажем в стиле поп-арта из обугленного тела и обгоревшей одежды. Цветные пятна на сером фоне, непристойно яркий, красный лоскуток юбки, чудом оставшийся целым, и мрачная реальность последних мгновений жизни той, на ком эта юбка была надета.

— Остальные тоже были одетыми?

— Не знаю.

— Я хотел бы взглянуть также и на те фотографии. На все, что имеется. Кстати, у вас есть мой список?

— Я отправил его факсом нашим следователям. Они постараются все подготовить к планерке… Ну и ночка! — Уолш кивком указал на фото. — После таких снимков расхочется ездить на барбекю.

Куинн ничего не ответил, продолжая рассматривать фото. Из-за жара пламени мышцы и сухожилия сократились, отчего конечности жертвы согнулись в суставах и труп принял так называемую бойцовскую позу, как будто живой человек. Увы, это обманчивое впечатление опровергалось отсутствием головы.

Сюрреализм, подумал Куинн. Самый настоящий сюрреализм. Его мозг хотел верить, что перед ним поломанный манекен, который какой-то шутник приволок сюда из мусорного контейнера универмага. Но нет, он точно знал, что это человеческое тело из плоти и крови, а не пластмассовая кукла. Что еще три дня назад эта женщина была жива: ела, слушала музыку, разговаривала с друзьями и даже не задумывалась над тем, что ее жизнь практически подошла к концу.

Тело лежало ногами в сторону центра города, что, по мнению Куинна, наверняка стало бы немаловажным, будь голова зарыта где-то рядом. Помнится, много лет назад ему довелось расследовать случай, где две жертвы тоже были обезглавлены. Убийца, Тед Кемпер, зарыл тогда головы жертв на заднем дворе своего дома, прямо под окном комнаты матери. В шутку, как объяснял потом он сам. По его словам, мать, которая унижала его с самого раннего детства, «любила, когда на нее заискивающе смотрят снизу вверх».

Увы, голову этой жертвы так и не нашли. Что не удивительно. Земля была слишком твердой, и убийца никак не мог закопать ее где-то поблизости.

— Существует несколько теорий относительно того, почему он их сжигает, — произнес Уолш. Он стоял, слегка покачиваясь на мысках ботинок, словно это могло спасти от пронизывающего холода. — Есть мнение, что он лишь копирует стиль убийств в городском парке. Другие видят в этом символический смысл. Все шлюхи мира горят в адском пламени или типа того. Некоторые считают, что тем самым он ставит палки в колеса судмедэкспертам, а также мешает установить личность жертвы.

— Тогда какой резон оставлять рядом с телом водительские права? — парировал Куинн. — На этот раз он забрал ее голову, что действительно делает опознание почти невозможным. Но тогда зачем понадобилось ее сжигать? А водительские права он при этом, как обычно, оставил…

— То есть вы считаете, что он пытается избавиться от улик?

— Возможно. Кстати, чем он пользуется в качестве воспламенителя?

— Алкоголем. Спиртом, крепкой водкой или чем-то в этом роде.

— В таком случае огонь — это действительно часть его почерка, — размышлял вслух Куинн. — Вполне возможно, что он избавляется от улик. Но если это так, не проще было бы использовать бензин? Дешевле, легко добыть, не привлекая внимания… Он же выбирает алкоголь по эмоциональным мотивам, нежели из практических соображений. Алкоголь — часть ритуала, часть его фантазии.

— Или же просто любит выпить.

— Нет, пьянице дорогой алкоголь не нужен. К тому же он никогда не стал бы тратить его не по назначению. Хотя не исключаю, что перед тем, как выйти на охоту, он принял дозу. Возможно также, прикладывался к бутылке, пока истязал свою жертву. Но он не пьяница, тот наделал бы ошибок. А, на мой взгляд, на данный момент убийца еще не совершил ни одного промаха.

По крайней мере, такого, который бы сразу бросался в глаза. Куинн вновь вспомнил проституток, что были убиты несколькими месяцами ранее, и подумал — интересно, а кому достались их дела? Хорошему копу или плохому? В каждом управлении имелись и те и другие. Куинн не раз становился свидетелем того, как расследование проводилось спустя рукава, как будто жертва не стоила того, чтобы тратить на нее драгоценное время. Он не раз видел, как убеленные сединами ветераны рыдали по поводу смерти какого-нибудь бездомного, с которым ни один уважающий себя законопослушный гражданин не сядет рядом в автобусе.

Куинн закрыл папку. Капли дождя катились по лбу и падали вниз с кончика носа.

— Тех двоих он бросил не здесь?

— Нет. Одну нашли в парке Миннегага, а другую в Паудерхорн-парке. Это разные части города.

Что ж, надо будет взглянуть на карту. Интересно, как соотносятся друг с другом два других места преступления. Может, удастся очертить район «охоты» и где, собственно, имело место убийство. У следственной группы наверняка имеется план города, утыканный булавками с крошечными красными головками — стандартный атрибут любого оперативного отдела. Ему не придется даже спрашивать. Его голова уже была полна карт, ощетинившихся булавками с красными головками, которые помогали выследить беглых преступников. Безликие командные центры и штабы, где полицейские были на одно лицо и говорили одинаковыми голосами, и одинаково пахли табаком и дешевым одеколоном. Он перестал различать города, зато помнил всех жертв.

На него вновь волной накатилась усталость. Хотелось одного — лечь прямо на землю и уснуть.

Куинн посмотрел на Уолша. Тот привлек внимание тем, что вновь зашелся в приступе хриплого кашля.

— Пойдемте, — сказал Куинн. — С меня достаточно. Я увидел то, что хотел.

С него вообще было достаточно. И тем не менее потребовалась еще пара секунд, чтобы заставить себя сдвинуться с места и пойти за Винсом Уолшем назад в машину.

Напряжение в конференц-зале мэрии ощущалось едва ли не кожей. В его стенах царили возбуждение, предвкушение сенсации, тревога, подспудное стремление к власти. Среди присутствующих были как те, кто видел в убийстве трагедию, так и те, для кого оно могло стать трамплином для последующего карьерного роста. В ближайший час произойдет их окончательное разделение, и тогда станет ясно, кто здесь правит бал. За это время, подумал Куинн, он должен их прозондировать, проработать, решить, кто есть кто и какой стратегии следует придерживаться.