— А все-таки что вы здесь делаете? — спросил парень, чтобы прервать болтовню Исана.

— Нет, лучше скажите вы, что я здесь, по-вашему, делаю?

Вдруг из тени, отбрасываемой вишней, — Исана даже не заметил, откуда именно, — вынырнула та самая девчонка с огненно-рыжими волосами и, совершенно игнорируя Исана, обратилась к парню:

— Сказал, чтобы взял его? Бой весь горит, его рвет все время. Не говорит ни слова, только плачет.

Парень, не глядя ни на девушку, ни на Исана, уставился куда-то вдаль. Исана понемногу освоился, и страх перед насилием со стороны этих юнцов стал ослабевать.

— Какое я вообще имею к вам отношение? — спросил Исана, снова пытаясь увести разговор в сторону.

По-видимому, ведя спор, парень умел чутко реагировать на перемену обстановки. Не теряя времени, он, как человек практичный, показал, что готов отступить и открыть карты.

— Раз уж вы, хоть и следите за нами в бинокль, не донесли на нас в полицию и не написали в газету, мы не сделаем вам ничего плохого — высказали свое недовольство, и все. Если бы не это, никаких отношений у нас с вами не было бы. А теперь собираемся наладить с вами отношения — нам это необходимо. Мы хотим наладить отношения с человеком, не имеющим с нами ничего общего, именно потому, что никаких отношений с ним нет. Конечно, если вы такой, каким нам представляетесь. Чтобы узнать, так ли это, нам надо выяснить, что вы здесь делаете.

— Кроме заботы о сыне, запереться в этом доме заставила меня мысль о деревьях и китах.

— Ученый?

— Я считаю себя поверенным деревьев и китов. Не знаю, верите вы этому или нет.

— Ума не приложу, как ответить, — и верится и не верится, — задумчиво сказал парень. — Быть поверенным деревьев и китов — значит считать важнее всего на свете деревья и китов, а всех прочих ни во что не ставить? Неужели вы до этого дошли?

— Совершенно верно, — сказал Исана.

— Прекрасно. Вы лучший помощник, какого мы только можем желать, — сказал парень с неожиданным воодушевлением. — Я плавал на китобое, поэтому знаю и китов, и людей, которые на них охотятся, и если вы поверенный китов, то, значит, не из полиции. Сколько крови люди проливают, лишь бы добыть китов, будь то беременные самки или детеныши — все равно. А мясо их продают по дешевке. Поверенный китов — для него такие люди враги, и значит, он борется с полицией, верно? Ведь если где-нибудь на пустынном берегу вылезший на сушу кит и какой-нибудь подонок вступят в борьбу, полиция придет на помощь подонку. А вам, выходит, придется бороться с полицией.

— Псих, свихнувшийся на какой-то чепухе, не станет доносить и не напишет в газету, это уж точно, — вставила девчонка, задумчиво глядя на Исана. — Нам кажется, вы такой...

— Мы не считаем вас сумасшедшим, — поправил юноша девчонку. — Просто мы рассчитываем на вашу помощь, не боясь, что вы донесете на нас в полицию.

— Я еще не сказал, что готов помогать вам, — отчеканивая каждое слово, заявил Исана, переводя взгляд с парня на девчонку.

— Будете помогать. Ведь вам не захочется, чтобы с маленьким сыном, который сейчас так спокойно спит, случилось что-нибудь нехорошее, например то, что люди делают с детенышами китов? — открыто пригрозил он. И посмотрел на Исана с нелепой, но в то же время откровенной враждебностью, будто ему волей-неволей придется пойти на такую жестокость и не кто иной, как сам Исана, вынуждает его к этому.

— Ну что же, если так, ничего не поделаешь; я, правда, не знаю, в чем состоит ваша просьба, но у меня нет другого выхода, как подчиниться, хотя это и не будет добровольной помощью, — сказал Исана, покраснев от негодования.

Девушка оставалась совершенно спокойной, а юноша, не обращая внимания на негодование Исана, сказал:

— Мы пришли просить о помощи, потому что заболел наш товарищ, у него жар, вы уж приютите его ненадолго в своем доме и вот ее тоже, чтобы ухаживать за ним.

Обращаясь к душе деревьев, воплотившейся в вишне, Исана воззвал к ней: Как проста подстроенная ими ловушка, проста до глупости. Даже если их товарищ в самом деле болен, они, несомненно, использовали его болезнь как предлог. Он это чувствовал интуитивно. Иначе зачем бы им прибегать к столь сложной процедуре? И все это ради того, чтобы попросить его приютить на время какого-то больного, который может доставить много хлопот, если о нем донесут в полицию? Причем, когда им пришлось вынуждать его к этому, они не остановились ни перед чем, прибегли даже к прямой угрозе. Обдумав все это, Исана пришел к заключению, что у него лишь один выход — подчиниться, чтобы угроза не была приведена в исполнение.

— Хорошо, я все понял и возьму вашего больного, — сказал Исана.

Юноша, считая, видимо, что последнее слово должно остаться за ним, помолчал. Потом, точно преодолев нерешительность, громко сказал:

— Мы привезем больного, как только стемнеет.

Он прошел мимо Исана и упругой походкой баскетболиста начал спускаться в заболоченную низину, где ковер молодой травы еще не превратился в буйные заросли.

Подросток, стоявший у входа в убежище, и его дружки, выстроившиеся по обеим сторонам дороги, огибавшей возвышенность и взбиравшейся вверх по косогору, исчезли. Вслед за предводителем отправились в свой тайник. И лишь девчонка осталась у вишни, опершись рукой о ее черный, израненный ствол. Не заговаривая с ней, Исана направился в дом, но почувствовал, что девушка пошла за ним вслед, и услышал удары по земле какого-то твердого предмета. Обернувшись, он увидел, что она с серьезным видом шагает за ним, неся в каждой руке по стулу и прижимая их локтями к бокам. Девушка бодро поднималась по косогору, твердо ступая босыми ногами с широко разведенными в стороны носками, всем своим видом являя то ли безразличие, то ли отчаяние. У входа в дом Исана остановился, дожидаясь ее. Теперь, в быстро сгущающихся сумерках, ее невысокая переносица казалась совсем впалой, но крылья носа и губы, напоминающие кожицу апельсина, стали еще резче очерченными. В горящих глазах ее, казалось, собрались крупинки янтаря, сверкающие в закатном небе. Только подойдя вплотную к Исана, она наконец пристально, не мигая, посмотрела на него. Он тоже посмотрел в ее влажные, точно залитые густым сиропом глаза.

— Пить хочу, — медленно шевельнулись губы девушки.

— Зайди в дом, там кран и чашка, — ответил Исана.

Однако девушка, поставив принесенные стулья в прихожей, открыла кран на трубе, выведенной из стены у самой земли, спустила ржавую, застоявшуюся воду и, сложив ладони корытцем, попила. Потом стала мыть ноги, потирая одну о другую. Ее обнаженные бедра, даже в неустойчивом положении сохранявшие силу, показались Исана налитыми упругой мощью. В глубоком разрезе темно-коричневой джинсовой куртки он увидел тоже оставляющую ощущение силы грудь с двумя удлиненными круглыми цилиндриками. Обернувшись и встретившись взглядом с Исана, девушка не смутилась и на цыпочках первой вошла в прихожую. Уложив Дзина на диван, Исана увидел, что девушка села рядом прямо на пол и стала пристально разглядывать лицо ребенка.