Госпожа Вероломна откинулась в кресле:

— А таперь пообъясняйте-ка мне, чегой вы шлындраете в моём домище без спросу! Ну кыкс!

И после коротенькой-коротенькой заминки Явор Заядло жизнерадостно заявил:

— Ах, эт’ лехко! Мы на хаггиса охотились*.

— А от и враксы! — ощерилась госпожа Вероломна. — Хаггис — это жракса из бараньих потрохсов!

— То токо на тот случай, когды настояшшего хаггису не могёшь словить, хозяйка, — осторожно возразил Явор Заядло. — С настояшшим-то потрохсам не сравняться! Хаггис — он зверь пронырный, логовище себе роет в… в картофанных подклетьях!

— Ах, вот, знатца, какова правда? Вы на хаггис охотились? Так оно, Туп Вулли? — Голос госпожи Вероломны вдруг сделался очень резким.

Все глаза, включая глаза случившейся поблизости уховёртки, обратились на несчастного Вулли.

— Э… ах-ха… у… аргх… ой-ёи-ёи! — взвыл Туп Вулли и повалился на колени. — Пжалста, токо не делай со мной чего худого, хозяйка! Твоя ухокрутка оченно убивственно на меня пырится!

— Хорошо, попробуем начать заново, — сказала госпожа Вероломна и сдёрнула повязку с глаз.

Фигли испуганно шарахнулись назад, когда она положила руки на черепа по обе стороны от кресла.

— Мне не нужны глаза, чтобы учуять ложь, когда она заявляет о себе, — провозгласила ведьма. — Скажите мне, зачем вы пришли. Скажите… снова.

Явор Заядло снова ответил не сразу. Учитывая обстоятельства, эта пауза потребовала от него немалого мужества.

Потом он всё же признался:

— Эт’ заради мал-мал громаздой карги мы тута, хозяйка.

— Мал-мал громаздой… Ты про Тиффани?

— Ах-ха.

— На нас седает ента громазда птахса, — добавил Туп Вулли, изо всех сил стараясь не смотреть в слепые ведьмины глаза.

— Он хочевал сказануть, на нас гюйс, гжа, — сказал Явор Заядло, сердито глянув на брата. — Это такенное…

— Гейс, чрезвычайно важное обязательство, которое нельзя нарушить, — перебила старуха. — Я кумексаю, чё тако гюйс. Но откуда он взялся?

За свои сто тринадцать лет госпожа Вероломна слышала очень, очень много историй. Но история, которую ей довелось услышать теперь, произвела на неё впечатление. Это был рассказ о девочке, которая, пусть и всего несколько дней, была кельдой клана Нак-мак-Фиглей. А ту, кто была их кельдой, пусть и несколько дней, Фигли не забудут. Никогда.

— И она — карга наших холмов, — добавил Билли Мордаст. — Она заботится о них, оберегает от всяких злей. Но…

Он замялся, и Явор Заядло пришёл на выручку гоннаглу:

— Нашая кельда зырит сны. Сны про будущие. И в тех снях холмы все заледенели, и всем кирдыке пришёл, а нашая мал-мал громазда карга носит ледовый венец!

О!

— И эт’ не всё, — сказал Билли Мордаст, широко раскинув руки, как хвастливый рыбак. — Кельда видела зелёно дерево в ледовом краю! И железно кольцо! И человека с гвоздьем в сердце! Она видела куриную напасть и ходячий сыр!

Тишина повисла надолго. Потом госпожа Вероломна проговорила:

— Ну, с деревом и кольцом всё ясно, старые добрые оккультные… символы. Гвоздь тоже… та ещё метафора. Я не совсем уверена насчёт сыра… Может, это Гораций? И про куриную напасть тоже… Вы ведь не боитесь, что на вас нападут куры, или как?

— Насчёт курей Джинни оченно всурьёз грила, — сказал Явор Заядло. — Она громазду кучу странных сней зырила, вот мы и решились проведать нашу мал-мал громазду каргу, позырить, каковски у ней делы.

— И вы вчетвером пустились в такой долгий путь? — спросила ведьма.

— Ну, мы ишшо мал-мал ребя прихватили, — ответил Явор. — Тока они снаружи в лесу дожидают, чтоб враз всей толпой сюда не ломить.

— И сколько же их там?

— Пять сотен, плус-минус спог-другой.

Госпожа Вероломна пристально уставилась на него во все свои разнообразные глаза. Явор Заядло выдержал этот взгляд с самым невинным видом и не дрогнул.

— Но ведь это вполне достойное предприятие, — наконец сказала ведьма. — Зачем же надо было лгать?

— Ах, враксы — они ж увлекастнее! — объяснил Явор Заядло.

— На мой взгляд, правда сама по себе выглядит весьма увлекательно, — возразила госпожа Вероломна.

— Мож, оно и так, но я хотел мал-мал добавить туды великаньев, пиратьев и волшебенных хорей, — сказал Явор. — Где ты ишшо такое задарма сыщешь?

— Ну да, — сказала старуха. — Когда мисс Тик привела ко мне Тиффани, она обмолвилась, что эту девочку оберегают странные силы.

— Ах-ха, — Фигль гордо выпятил грудь. — Эт’ мы и есть.

— Но эта мисс Тик вечно всем указывает, что делать, — продолжала госпожа Вероломна. — Признаться, я не очень-то внимательно её слушала. Про всех девочек, которых она приводила, она говорила, что они, мол, очень способные. А на деле оказывалось, что эти вертихвостки надумали стать ведьмами, чтобы парням в глаза пыль пускать. И через несколько дней убегали, только я их и видела. Но Тиффани не такая, нет. Она не убегает, она бросается навстречу. Если хотите знать, она попыталась станцевать с самим Зимовеем!

— Ах-ха. Мы бум-бум. Мы тама были, — сказал Явор Заядло.

— Правда?

— Ах-ха. По-за вами прихвостились.

— Но вас никто не видел. А если бы видел, я бы знала, — удивилась ведьма.

— Нды? Ну, мы в этом мастера, — широко улыбнулся Явор Заядло. — Ты не поверишь, скока народу нас в глазья не зырили.

— Она в самом деле попыталась станцевать с Зимовеем, — повторила госпожа Вероломна. — Хотя я ей говорила, что делать этого нельзя.

— Ах, все токо и грят: «Того низзя, сего низзя…», — махнул рукой Явор Заядло. — Когды так грят, сразу ясно, что оно и есть самое интересновое!

Госпожа Вероломна сердито посмотрела на него глазами одной мыши, двух воронов, нескольких молей и уховёртки.

— Твоя правда, — признала она, помолчав, и вздохнула. — Да. В мои-то годы, видишь ли, молодость уже осталась так далеко позади, что порой кажется, будто это было и не со мной. Долгая жизнь вовсе не такая распрекрасная штука, как все думают. Она…

— Зимовей ищет мал-мал громазду каргу, хозяйка, — перебил Явор Заядло. — Мы зырили, как она с ним плясала. А теперь он её сыскнуть хочет. Мы его в воях ветра чуем.

— Я знаю. — Ведьма вдруг замолчала и прислушалась. — Ветер стих, — сказала она. — Зимовей её нашёл.

Она схватила трости и с удивительной для своих преклонных лет быстротой принялась карабкаться по лестнице. Фигли проскочили у неё под ногами и первыми ввалились в комнату, где на узкой кровати спала Тиффани.

В каждом углу спальни стояло блюдце с горящей свечой.