Решение регента королевства было все же проведено в жизнь без необходимой энергии. Несмотря на отречение от страны западных союзников по антигитлеровской коалиции, как сам Хорти, так и правительство еще питали иллюзии относительно возможного участия англо-американских войск в занятии Венгрии. К тому же приготовления для разрыва Венгрии с Германией можно назвать, с учетом ситуации, просто топорными. Не говоря уже о том, что немцы через своих посредников были информированы обо всех шагах венгерского Совета министров, даже сами ответственные государственные люди не делали тайны из своих планов. Так, уже в конце августа во время визита в Будапешт начальника Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковника Гейнца Гудериана[17]в разговоре с ним Хорти сказал, что «в политике все время приходится иметь все больше неотложных дел». Гудериан впоследствии вспоминал: «Мне было достаточно этих слов. Умный, опытный политик имеет все больше неотложных дел или, по крайней мере, думает, что ему придется их иметь… Во время моего визита я не смог увидеть положительной картины обстановки и должен был по возвращении доложить об этом Гитлеру».

Да и ультиматум, который правительство Лакатоша по согласованию с Хорти на заседании Королевского совета 7 сентября направило Гитлеру через германского посланника Веезенмайера и уполномоченного «германского генерала в Венгрии» генерала от инфантерии фон Грайфенберга, – Венгрия будет вынуждена просить западных союзников по антигитлеровской коалиции о перемирии, если в течение 24 часов не получит срочно необходимых для обороны Трансильвании пяти танковых дивизий, – отнюдь не был предназначен для того, чтобы скрыть от Германии тайные шаги правительства. Пять германских дивизий вступили в Венгрию очень быстро, а Гудериан к тому же обещал, что «поскольку Венгрия составляет часть крепости Германия, то она будет обороняться точно так же, как и сама Германия». Однако на события на фронте и в тылу все это не возымело никакого продолжительного влияния. Под давлением русско-румынских армий Трансильвания в сентябре была потеряна, и немцы, которым за последние месяцы пришлось пережить малоприятные сюрпризы со стороны своих союзников, на этот раз были настороже.

Между тем эти заботы оказывали неблагоприятное воздействие на боевой дух подчиненных генералу Фриснеру венгерских войск. Больше всего ему хотелось бы рассчитывать на гонведов[18], как он мог рассчитывать на стойкость и выдержку венгерских солдат-фронтовиков Первой мировой войны, о которых также с признательностью вспоминали и другие германские генералы. «Полностью признавая индивидуальные качества венгерского солдата, нельзя умолчать о том, что многие венгерские части просто отказывались служить, – писал он позже в своих воспоминаниях. – Недостаточная стойкость венгров – как и румын – заключалась в том, что они просто не могли справиться с натиском Советов. У них не было достаточного количества оружия, в первую очередь отсутствовали противотанковые средства. Кроме того, они не было достаточно хорошо обучены и не в последнюю очередь испытывали на себе отрицательные влияния различных политических колебаний и влияний».

Генерал был совершенно прав. Поспешно мобилизованная в течение лета 1944 года венгерская армия как военный фактор теряла свое значение изо дня в день. Наряду с недостаточным и устаревшим вооружением и снаряжением ее боевой дух на венгерской земле был совершенно другим, чем тот, на который рассчитывали немцы. Для гонведа, простого солдата-ополченца, то, что происходило в его стране с начала сентября, представляло собой отнюдь не «отечественную войну» в смысле оборонительной войны народа, но исключительно военное столкновение между немцами и русскими, разыгрывающееся, к несчастью, на венгерской земле. Таким образом, когда война дошла до Венгрии и боевые действия стали происходить в пределах границ страны, то очень скоро большей частью населения овладели пораженческие настроения. Пожалуй, венгры испытывали страх перед приближающейся Красной армией, но страх этот все же был не настолько велик, чтобы люди стали повиноваться приказам об эвакуации, отданным властями. «Венгрия в течение восьми дней подпишет мир с Англией. Поэтому не стоит женщинам с детьми лететь в Ноймаркт (Марош-Вашаргели), пусть лучше остаются на месте!» Этот распущенный по Венгрии слух из Трансильвании, предположительно через обергруппенфюрера СС Флепса, дошел до командования армии, которое передало его генерал-полковнику Фриснеру. Германский командующий отнесся к нему весьма серьезно, поскольку в последние недели сентября ему постоянно приходили подобные сообщения. Дабы не оказаться еще раз в ситуации «румынской катастрофы» теперь уже на венгерской земле, он принял меры в тылу своих войск, направленные на то, чтобы в случае какого-либо неожиданного поворота событий в Будапеште иметь возможность маневра.

Аналогичные действия предпринимались также в уполномоченных германских представительствах в венгерской столице и в ставке фюрера. Гитлеру в столь сложной военной ситуации совершенно не хотелось испытать венгерский вариант румынской катастрофы. Германская служба безопасности (СД), СС, вермахт и Веезенмайер с середины сентября принимали все возможные меры, чтобы в зародыше подавить все попытки Венгрии выйти из войны. Вопрос, следует ли германской стороне предпринимать превентивные меры или сначала дождаться развития событий, а потом уже действовать после свершившегося, был решен только в начале октября. Под влиянием Веезенмайера и Вильгельма Хёттля, специального уполномоченного Главного управления имперской безопасности, немцами было принято решение во всех деталях разработать операцию «Панцерфауст», как была названа акция против Хорти, но с ее реализацией еще несколько повременить. Следует сказать, что такое решение было обосновано знатоком венгерской политической сцены, поскольку любая преждевременная акция против Хорти могла бы вызвать в Венгрии только хаос, который легко мог перерасти в гражданскую войну. Немцы же вполне могли рассчитывать на поддержку влиятельнейшей праворадикальной партии Венгрии, «Скрещенные стрелы», лидер которой, бывший майор Генерального штаба Ференц Салаши, уже несколько месяцев находился в теснейшей связи с Веезенмайером. Однако относительно позиции венгерской армии, от которой предстоящая акция зависела прежде всего, как «Скрещенные стрелы», так и немцы пребывали в неизвестности. Это стало понятно во время последнего тайного совещания германо-венгерских заговорщиков 3 октября, когда все присутствовавшие на нем согласились, кроме прочего, также и с тем, что, принимая во внимание неопределенную позицию гонведов, необходимо «уже сейчас заготовить приказы за подписью Хорти или «по поручению Хорти». [Поскольку] лично королевский регент пользуется уважением народа и армии, он должен и в дальнейшем – даже если это придется имитировать – продолжать находиться у власти». В ходе последующего обсуждения было согласовано, что «лично Хорти непременно должен оказаться в руках немцев, иначе все задуманное становится бессмысленным».

С этой целью во второй половине сентября в Будапешт личным приказом Гитлера был послан штурмбаннфюрер[19]СС Отто Скорцени, освободитель Муссолини. Кроме него, в Будапеште также действовал обергруппенфюрер СС и генерал войск СС фон дем Бах-Зелевски[20], который поздней осенью 1944 года (с 1 августа по 2 октября) подавлял Варшавское восстание. Именно ему были подчинены поначалу многочисленные, но далеко не такие сильные германские войска, расквартированные в Будапеште и вокруг него. Кроме нескольких дежурных подразделений войск СС и полиции осенью 1944 года в венгерской столице находилась только (пребывающая в состоянии формирования) 22-я кавалерийская дивизия СС. Вместе со Скорцени в конце сентября в Будапешт прибыли несколько батальонов парашютистов и учебная команда младших командиров из города Винер-Нойштадт. Что касается танков, то положение с ними было более благоприятно: около двух танковых бригад выгрузилось 14 октября на