– И я тебя.

Поцеловав Мирона, Анна вышла из машины. Он дождался, пока любимая скрылась в подъезде.

Прежде чем тронуться с места, он откинулся на спинку кресла и, устало вздохнув, провел ладонями по лицу. Пока что все шло совсем не так, как ему хотелось бы. Красиво уйти от жены не удалось, родители Анны его не приняли, да и мать сейчас наверняка устроит ему взбучку или будет всю ночь лить слезы. Но больше ехать было некуда. Не жить же в машине!

Позвонив матери и предупредив, что скоро приедет, Мирон завел двигатель и поехал прочь со двора.

Сегодня ему явно не везло.

Отец Мирона тоже бросил жену. Ему тогда было семь лет, а сестре – пять. С тех пор он был единственным мужчиной в семье. Он присматривал за сестренкой и помогал матери по хозяйству. Сестра давно вышла замуж за состоятельного иностранца и жила в Германии, но о матери он и по сей день заботился. Мирон знал, что такое жизнь без отца, поэтому обещал себе, что никогда не поступит так со своей семьей. Теперь судьба словно наказывала его за самоуверенность или заставляла понять и простить отца, поступившего когда-то так же.

Проехав по улицам частного сектора, где собаки захлебывались от лая, он увидел у открытых ворот мать. Поверх ее длинной ночной рубашки был наброшен халат с коротким рукавом. Загнав машину во двор, Мирон чмокнул мать в щеку и подошел к собачьей будке, вокруг которой метался сходивший с ума от счастья большой рыжий пес.

– Каштан! – Мирон потрепал его по загривку. – Привет, псина!

Пес отвечал хозяину звонким лаем.

– Заходи в дом, – прошептала мать. – Соседей разбудите. Завтра нацелуетесь.

Мирон не стал спорить и пошел за матерью, стараясь угадать ее настроение по походке.

Зайдя в этот простенький одноэтажный домик, Мирон почувствовал прилив сил и тепло, как будто его кто-то погладил по голове и обещал, что теперь все будет хорошо.

– Есть будешь? – спросила мать на ходу, не оборачиваясь. – Вечером чебуреки жарила.

– От твоих чебуреков я никогда не откажусь! – Мирон, ничего не евший после обеда, сглотнул слюнки. – Так, как ты, никто готовить не умеет.

– Ладно, – улыбнулась мать, запирая дверь на веранду. – Хватит подлизываться. Поговорить все равно придется.

– А я не отказываюсь. – Мирон пожал плечами и вошел в кухню. – Мне скрывать нечего.

В кухне, как всегда, вкусно пахло едой. В углу висела старая икона. На холодильнике стоял букетик сухих осенних цветов, успевших покрыться пылью и копотью. На столе лежала потертая клетчатая клеенка. Александра Николаевна была женщиной набожной, поэтому во всем придерживалась скромности и излишеств себе не позволяла.

– Нечего ему скрывать, – пробурчала мать, вынув тяжелую кастрюлю, завернутую в теплое одеяло. – Ишь какой! – Она поставила перед сыном чистую тарелку и открыла кастрюлю, доверху наполненную чебуреками. – Ешь, еще теплые. – Мать села напротив сына, подперев щеку кулаком. – Как узнала, что у вас там произошло, так и ждала, что ты приедешь.

– М-м-м-м! – покачал головой Мирон, откусив чебурек, полный сока. – Мамочка, ты кудесница! Кроме тебя, нигде чебуреков с чабером не ел. Самые вкусные на земле!

– Ешь, ешь на здоровье. – Александра Николаевна расплылась в довольной улыбке. – Вон как осунулся. Ну ничего, я тебя откормлю.

Улыбаясь матери, Мирон один за другим уплетал чебуреки, изредка вытирая жирный рот заботливо подложенными салфетками.

Покончив с поздним ужином, Мирон вкратце поведал матери историю своей любви. Она не стала его упрекать, лишь немного пожурила. Уложив спать в чистую постель, пожелала приятных снов и ушла в спальню.

Мирон попытался вспомнить, когда ему было так хорошо и спокойно, как сейчас. Скорее всего, лишь в далеком детстве. Жить в чужой квартире с чужими родителями было сложно, зато экономно. После свадьбы они с Юлей решили откладывать сбережения, чтобы однажды купить собственную квартиру. Но, став частью чужой семьи, он часто чувствовал себя не в своей тарелке. Постоянно нужно было думать о том, в какой одежде ходить по квартире, как разговаривать с женой, в конце концов, где и когда заниматься любовью. Его это тяготило, но постепенно он привык к такому образу жизни. Чтобы поменьше сталкиваться с Юлиными родителями, он стал чаще ходить с друзьями пить пиво и играть в бильярд. Да и с работы домой не сильно спешил. Юля жаловалась, что ей не хватает внимания мужа, но он лишь отмахивался: вся жизнь впереди, еще успеем надоесть друг другу.

Родители решили, что семейную жизнь дочери нужно спасать, и арендовали детям квартиру поблизости от своей. Дети поселились отдельно, но родители навещали их чуть ли не каждый день. Не выдержав, Мирон сам снял квартиру на другом конце города. Теперь Юлины родители бывали у них в гостях значительно реже. Но все равно вдвоем они прожили не так уж долго. Почти сразу Мирон встретил Анну, и все пошло вовсе не так, как хотели родители.

С ранних лет Мирон чувствовал себя ответственным за других: сначала за сестру с матерью, а потом – за жену. До сегодняшнего вечера он даже не представлял, как это давило на него. Неожиданно он почувствовал счастье и свободу. Он ушел от жены, избавив себя от необходимости видеться с ее родителями и обременительной ответственности; спрятался в доме любящей матери от криков новорожденной дочки; получил собственную комнату, отсутствие контроля и вкусную еду. Чем не мечта для взрослого мужчины, утомленного постоянными заботами? И неожиданно эта мечта стала явью.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло, – подумал Мирон, поудобнее устроившись на мягкой подушке. – Поживу немного у матери, наберусь сил, а потом заживем с Анькой».

В эту ночь Мирон видел только хорошие сны.

Но Александра Николаевна времени даром не теряла. Едва уложила сына спать, как тут же позвонила невестке.

– Юленька, – сказала она приглушенным голосом. – Как ты, моя хорошая?

– Александра Николаевна, мне так плохо! – всхлипнула Юля в трубку. – Он у вас?

– Да, только что спать уложила, – с гордостью произнесла она. – Накормила, поговорила и постель постелила.

– И что он вам сказал? У него это серьезно?

– Я тебе так скажу, – прошептала она. – Если бы это было серьезно, то он сейчас не у меня в доме спал бы, а со своей пассией миловался. – Она усмехнулась. – Не зря говорят: запретный плод сладок. Сейчас немного поживет у меня под присмотром, остынет и вернется к тебе.

– Вы думаете? – с надеждой в голосе спросила невестка. – Вернется?

– Поверь мне, я знаю, что говорю! – Александра Николаевна самодовольно улыбнулась. – На коленях к тебе приползет прощения просить. Я не позволю какой-то вертихвостке семью разбить.

– Ой, Александра Николаевна! – прохныкала Юля. – Даже не знаю, что бы я без вас делала.

– Не волнуйся, все будет хорошо. У всех мужиков такое бывает, – уверенно заявила она. – Перебесится и поймет, что ты и малышка для него значите.