Это удивляет тебя.

– Я пойду прямо сейчас. Но тебе необязательно.

Ты не уверена, что это хорошая идея, это правда. Это может привлечь больше внимания, чем тебе хочется. Но Раск качает головой, лицо его жестко и угрюмо.

– Обязательно. Идем.

– Раск…

Он смотрит на тебя, и на сей раз кривишься ты. Дело уже не в тебе. Толпа не посмела бы забрать его сестру, будь он тогда взрослым мужчиной.

Или они просто убили бы еще и его.

Вы идете к Главным воротам по улице Семи Зим, главной улице городка, и он несет твой ящик. Ты вся напряжена, но пытаешься казаться уверенной и спокойной, хотя чувствуешь себя далеко не так. Сама бы ты никогда не пошла таким путем, мимо всех этих людей. Поначалу все обращают внимание на Раска – машут ему рукой, подходят спросить о новостях… затем они видят тебя. Они перестают подходить и смотрят, стоя поодаль группками по двое-трое. И порой идут следом. Ничего такого – просто обычная суетность маленьких городков, по крайней мере с виду. Но ты видишь, как эти группки людей перешептываются, ты ощущаешь их взгляды, и все это напрягает твои нервы до предела.

Когда вы подходите, Раск приветствует стражу у ворот. С десяток или около того Опор, которые в обычной жизни, скорее всего, шахтеры или фермеры, просто топчутся перед воротами без всякой организованности. Двое сидят на вышках, построенных на стене, откуда они могут наблюдать за воротами, двое стоят у смотровых отверстий на земле. Остальные скучают или перебрасываются друг с другом шуточками. Раск выбрал их, видимо, за угрожающий вид – они здоровенные, как санзе, и выглядят так, словно могут справиться без своих стеклянных ножей и арбалетов.

Тот, который выходит навстречу Раску, самый низкорослый – ты его знаешь, хотя и не помнишь его имени. Его дети учились в твоем классе. Ты видишь, что и он вспомнил тебя, глаза его сузились и впились в тебя.

Раск останавливается и ставит ящик на землю, открывает его и протягивает тебе твой путевой рюкзак.

– Карра, – говорит он знакомому тебе человеку, – здесь все в порядке?

– До этой минуты было в порядке, – говорит Карра, не сводя с тебя взгляда. От этого у тебя кожа идет мурашками. На вас смотрят еще двое Опор, переводя взгляд с Карры на Раска и обратно, готовые подчиниться чьему-нибудь приказу. Одна женщина откровенно сверлит тебя взглядом, в то время как остальным хватает взглядов украдкой.

– Рад это слышать, – говорит Раск. Ты видишь, как он еле заметно хмурится, словно читает те же сигналы, что улавливаешь ты.

– Вели своим людям приоткрыть ворота на минутку.

Карра не сводит с тебя глаз.

– Ты считаешь это хорошей идеей, Раск?

Раск хмурится и делает резкий шаг к Карре, глядя ему прямо в лицо. Раск некрупный человек, но он Инноватор, а не Опора, хотя на самом деле это уже не имеет значения – но ему и не надо.

– Да, – отвечает Раск голосом таким тихим и натянутым, что Карра смотрит на него как минимум в изумленном оцепенении. – Я так считаю. Открой ворота, если ты не против. Если ты не до чертиков занят.

Ты вспоминаешь строку из Предания камня, Структуры, стих третий: «Тело гибнет. Лидер, который остается, полагается на большее».

Карра стискивает челюсти, затем кивает. Ты пытаешься сделать вид, что поглощена надеванием рюкзака. Лямки слишком выпущены. Последним его надевал Джиджа.

Карра и остальные привратники принимаются за дело, работают с системой блоков, помогающих открыть ворота. Бо́льшая часть стен Тиримо построена из дерева. Это небогатая община, у них нет средств, чтобы достать хороший камень или нанять нужное количество каменщиков, хотя живут они лучше, чем общины с худшим управлением или совсем новые, у которых еще и стен-то нет. Ворота, однако, каменные, поскольку именно ворота – самое слабое место любой общинной стены. Им нужно всего лишь чуть приоткрыть их для тебя, и после нескольких медленных скрежещущих мгновений и перекрикиваний с теми, кто следит за приближением возможных чужаков, они останавливаются.

Раск, явно неуютно чувствующий себя, поворачивается к тебе.

– Прости за… за Джиджу, – говорит он. Не за Уке, но, может, это и к лучшему. Надо, чтобы голова у тебя оставалась ясной. – За всех за нас, ржавь. Надеюсь, ты найдешь этого ублюдка.

Ты только качаешь головой. В горле у тебя стоит комок. Тиримо десять лет был твоим домом. Ты только начала думать о нем как о доме примерно тогда, когда родился Уке, но это больше, чем ты ожидала. Ты вспоминаешь, как гонялась за Уке по лугам, когда он только научился бегать. Ты вспоминаешь, как Джиджа помогал Нэссун сделать воздушного змея и запускать его кое-как, – останки змея все еще висят где-то на дереве в восточной части города.

Но уходить не так тяжело, как тебе казалось. Не сейчас, когда взгляды твоих соседей стекают по тебе, как прогорклое масло.

– Спасибо, – бормочешь ты, объединяя этим словом очень многое, поскольку Раск не был обязан тебе помогать. Этим он навредил себе. Теперь привратники меньше уважают его, и пойдут слухи. Скоро все будут знать, что он любовник рогги, а это опасно. Глава не может позволить себе такой слабости, когда Зима близко. Но сейчас для тебя имеет значение этот момент публичного достоинства, эти доброта и честь, которых ты никогда не думала заслужить. Ты не знаешь, как реагировать на это.

Он кивает с прежней неловкостью и отворачивается, когда ты направляешься к проходу. Возможно, он не замечает, как Карра кивает одному из привратников, возможно, он не видит, как эта женщина снимает с плеча арбалет и целится в тебя. Возможно, позже думаешь ты, Раск мог бы остановить эту женщину и как-то предотвратить все, что произошло, если бы видел.

Однако ты ее видишь, по большей части краем глаза. Затем все происходит слишком быстро, чтобы думать. И поскольку ты не думаешь, поскольку ты стараешься не думать, а это означает, что ты действуешь по привычке, поскольку если думать, то ты вспомнишь, что твоя семья мертва, и все, что значит счастье, теперь ложь, и что если об этом думать, ты сломаешься и начнешь кричать, и кричать, и кричать.

И поскольку некогда в другой жизни ты научилась отвечать на внезапную угрозу совершенно особым образом, ты…

Устремляешься к воздуху и тянешь его к себе…

И упираешься ногами в землю, и укореняешься, и сужаешь…

И когда женщина выпускает стрелу, она летит в тебя. Прямо перед тем как попасть, она разлетается на миллион сверкающих замерзших частичек.

(Гадкая, гадкая, упрекает голос у тебя в голове, голос твоего сознания, низкий и мужской. Ты забываешь эту мысль почти сразу же. Это голос из другой жизни.)

Жизнь. Ты смотришь на женщину, которая только что пыталась тебя убить.

– Что за… Ржавь!

Карра пялится на тебя, словно ошарашен тем, что ты не упала мертвой. Он пригибается, сжимает кулаки и чуть ли не подпрыгивает от возбуждения.