Хотя первоначальное смущение быстро улетучилось, потому что Синдзи вдруг осознал разочарование оттого, что Рей так сухо и безынтересно отреагировала. А с разочарованием пришло и недоумение — ведь она без стыда разгуливает перед ним в нижнем белье, и такие физиологические мелочи по идее не должны ее беспокоить.

«Что-то тут не так. Кажется, она смутилась, просто не знала, как это выразить, но при этом она спокойно обнажается передо мной, смущая тем самым меня. Она это нарочно делает?»

Рей в этот момент снова ушла на кухню, и Синдзи суетливо стал искать свою одежду, но тут же хлопнул себя по лбу. И еще раз, потому что понял, в какую ситуацию попал — вольно или невольно, но ему придется, прямо как Рей, разгуливать в одних трусах. Даже рубашки не было накинуть. Синдзи захотелось заскулить от бедственности своего положения.

Вернулась Рей, на этот раз держа в руках поднос с кружками, бутылочками молока, сахарницей и тарелкой с каким-то печеньем не первой свежести.

— Я принесла еду, — прокомментировала она. — Надеюсь, ты не будешь против растворимого кофе, сливок и клубничного печенья. Если ты хочешь, я могу приготовить чай, яичницу или тосты, но для этого придется подождать, пока освободится раковина.

Последнюю фразу Синдзи так и не понял, но сейчас он мог только изумляться чудесам да наслаждаться воодушевляющей радостью, что разгоралась в его душе.

— Нет, Рей, не стоит. Твоего кофе будет достаточно, чтобы вернуть меня к жизни.

«Господи, что я несу?»

Но Рей слегка подняла брови и слабо кивнула.

— Хорошо, — сказала она и, подумав, добавила: — Я рада.

Синдзи чуть не рассмеялся, насколько умилительно смотрелась полуобнаженная голубовласая девочка с подносом кофе и растерянностью на лице. Для Синдзи не оставалось сомнений — он испытывал самое настоящее счастье.

— Эм… Рей, а где можно поесть?

— Лучше здесь. На кухне я уже замочила одежду для стирки.

«Одежду? В раковине?»

— Здесь? — переспросил сбитый с толку Синдзи.

— На кровати. Я принесла поднос. Однако если тебе не удобно, я могу подвинуть столешницу.

— Рей… — Синдзи искренне улыбнулся. — Не надо, Рей. Я и так очень тебе благодарен за все, что ты делаешь.

И теперь уже не оставалось сомнений — Рей смутилась. И пусть это выглядело лишь как легкое подрагивание губ и задумчиво-растерянный взгляд, Синдзи готов был наброситься на нее с объятиями. Уже не беспокоясь о своем смущении, он в одних трусах устроился на кровати Рей рядом с ней, благо что эрекция уже прошла, поставил поднос на колени и принялся за трапезу, и пусть кофе был мерзким на вкус, а печенье сухое, эта еда показалась Синдзи восхитительной. Но, даже чувствуя сильный голод, Синдзи просто съел пару кусочков печенья и залпом выдул кофе — находясь рядом с Рей в такой близости, в такой ситуации, когда он почти целиком раздетый ел, а она схоже почти обнаженная просто сидела рядом, сложив ручки на коленках, Синдзи не мог держать себя в руках.

— Большое спасибо, — выдавил он, поставив пустую кружку на поднос. Волнение и трепет начали овладевать телом, затуманивая мозг, сердце с каждым ударом колотилось все быстрее.

Рей озадачено посмотрела на почти нетронутое печенье и сливки.

— Прости, что оказалось невкусно.

— Нет-нет, Рей. Ты даже не представляешь, насколько было вкусно. Правда.

Синдзи ощутил, как кровь прилила к щекам, а в животе защекотало. Первые признаки накатывающего возбуждения.

«А я-то думал, что о сексе после случившегося и думать не смогу, — усмехнулся он. — А теперь при одном взгляде на Рей только это и приходит на ум. Плакать или смеяться?»

Еще вчера такая мысль выбила бы его из колеи. Но сейчас, осознавая, что своей волей он сломил и овладел той, кто пугала его больше всего, он был наполнен желанием. Тем более что сейчас его переполнял восторг и ощущение собственной силы.

Рей подняла переданный поднос и поставила его на комод у кровати. И Синдзи больше не мог смотреть. Он поднялся, и, подавив всякую робость, крепко обнял Рей со спины. Та ощутимо вздрогнула, даже едва различимо пискнула, и оторопело замерла. Синдзи ничего не говорил, он просто сжал ее в объятии покрепче, сцепив руки на гладком животике, ощущая нежность ее кожи и теплоту тела под рубашкой, вдыхая аромат чего-то сокровенного от ее волос и чувствуя упругость ее напрягшихся бедер. Она не сопротивлялась, не двигалась, не дышала, она будто оцепенела. И Синдзи не хотел ее отпускать, он хотел чувствовать ее всем своим телом, и тело ответило положительно — член в трусах наконец-то стал набухать и увеличиваться, пока не уперся в ложбинку между ягодицами Рей. Та дернулась, будто пораженная током, и слабо выдохнула:

— Икари-кун…

— Да, Рей, — прошептал ей на ухо.

— Отпусти, пожалуйста.

Все еще сухой и безэмоциональный голос, но Синдзи не мог не различить его неровность, его слабость и растерянность.

— Нет, Рей.

Ее дыхание едва заметно потяжелело, а сердцебиение участилось — прилегая к ней всем телом, Синдзи мог различить эти первые ласточки. Он начал гладить ее по животу и бокам, еще крепче обвив руками. Рей прошибли мурашки и вместе с ними мелкая дрожь. Она нервничала и от этого начала елозить в хватке. На Синдзи накатила новая волна возбуждения.

— Пожалуйста… отпусти.

— Почему?

Рей не нашлась с ответом, но попыталась расцепить руки Синдзи, убрав голову подальше от его головы. Ее слабые ручки едва смогли пошевелить его запястья.

— Тебе неприятно, Рей?

Синдзи, увидев ее открывшуюся шею, прикоснулся к ней губами, ощутив ее заметно подскочившую температуру.

— Я… — девушка запнулась, снова вздрогнув. — Я не знаю...

— Но?

— Но подобные вещи недопустимы, — голос, кажется, вернул былую твердость, хотя и звучал по-прежнему тихо. — Это запрещено. Ты не осознаешь, что делаешь…

— В данный момент, Рей, — прошептал он, — я хочу сделать кое-что приятное.

На этих словах он зарылся носом в ее светлые волосы, вцепившись губами в кожу на шее, не обращая внимания на попавшие в рот волосики. Рей дрогнула и подалась вперед, отстраняясь от поцелуя, но Синдзи приподнял левую руку, нащупав ее грудь, и повел по ней ладонью. Рей с шумом выдохнула.

— Хватит… Не надо…

— Ты не хочешь этого?

— Нет…

Синдзи нахмурился, но через секунду его улыбка стала только шире.

— Что ж… — вздохнул