Келлен все-таки сумел выдохнуть, и ноздри его защекотал знакомый бесподобный запах. Чистый, свежий, с легким ароматом цитрусовых. Этот же запах дразнил его ночью, когда он лежал в ее кровати. Простыни были новыми, но запах все равно витал вокруг. Он вызывал томление. И сейчас его снова бросило в жар.

Келлен торопливо попятился и громко кашлянул, чтобы предупредить о своем присутствии. Когда он снова приблизился к двери, Бриджит уже спешила распахнуть ее.

— Доброе утро, — сказала она.

— Доброе утро.

Она сменила синюю блузку, в которой до того ходила, на кофту такого же покроя, только бирюзовую. Келлен поймал себя на том, что разглядывает ее грудь. Он быстро отвел взгляд, но теперь его глаза остановились на смятых простынях, застилавших футон за ее спиной. Он нахмурился.

— Ваша постель выглядит не слишком удобной, — пробормотал он.

Бриджит оглянулась через плечо.

— Не такая удобная, как та, на которой спите вы, — согласилась она. — Но и футон не так уж плох.

— Правда? — На его взгляд, футон выглядел как средневековое орудие пыток. Он поморщился. — Я так до сих пор и не извинился за те неудобства, которые вам доставил мой приезд.

Бриджит чуть шире раскрыла глаза, ничем больше не выдав своего удивления.

— Да, это правда.

— Мне жаль, Бриджит.

Она кивнула:

— Все в порядке.

— Это я должен был занять гостевую комнату. Я скажу, чтобы Джо сегодня же перенес сюда мои вещи. А вы сможете вернуться в вашу спальню.

— Я ценю ваше предложение, но ведь спальня и правда ваша. А на футоне вам будет совсем неудобно. Он раскладывается слишком низко от пола.

Как и шезлонг на террасе. Они оба знали, сколько усилий требовалось Келлену, чтобы подняться. Бриджит сказала:

— Моя спина вполне может потерпеть. Ведь это не навсегда.

Действительно, не навсегда. Уже скоро места их проживания окончательно определятся. Но Келлен сменил тему:

— Я думал, вы давно сидите на террасе. Уже седьмой час.

— Я и сидела, но пролила кофе на блузку.

— Поэтому вы переодевались? — Он тут же осознал свою оплошность. Глаза Бриджит сощурились. — Я хотел сказать, вы вернулись, чтобы переодеться.

— А вы уже давно встали? — спросила она.

— Встал или проснулся? — Он пожал плечами и неожиданно для себя признался: — Я этой ночью почти не спал.

— Вы сегодня должны показаться доктору, да? Джо говорил мне. — Ее взгляд скользнул по палке, на которую он опирался. На нее все всегда обращали внимание.

— Да.

Как ни хотел бы Келлен, чтобы Бриджит осталась здесь в прежнем качестве, он сомневался, чтобы такой предприимчивый и искусный в управлении отелем администратор захочет послушно следовать его распоряжениям и решениям. Он предложит ей остаться, но заодно и выделит ей щедрое выходное пособие, и восторженное рекомендательное письмо на тот более вероятный случай, если она захочет уйти.

— Желаю вам удачи.

— Спасибо. — Он мрачно взглянул на палку. — Я надеюсь на положительный прогноз. — И снова удивился своему признанию. Почему у него так легко получалось откровенничать с Бриджит?

— Но если вы его не услышите? Что тогда?

Он покосился на нее.

— Знаете, вы первая, кто спрашивает меня об этом.

Мать он не брал в расчет. Она, в конце концов, его не спрашивала. Она просто сказала то, что он должен сделать: повзрослеть.

Бриджит отвела взгляд.

— Извините. Мне не надо было…

— Наоборот, я ценю вашу прямоту. — Келлен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Честно говоря, я сам не знаю, что тогда. Это уже шестой специалист. Может быть, мне пора уже…

Сдаться. Он с такой силой сжал рукоять палки, что побелели пальцы. Закончить фразу не хватило сил.

— Джо говорит, что вы пропускаете упражнения. Нельзя ждать, что поправишься полностью, если не прилагаешь усилий.

— Полностью поправлюсь? — Келлен саркастически усмехнулся.

— Ну хорошо, восстановите утраченную подвижность частично. Ведь в этом и есть цель реабилитации?

Никто не разговаривал с ним с такой прямотой. Даже Джо обычно выражался уклончиво, хотя и укорял Келлена в недостатке рвения. Но вместо того, чтобы послать ее к черту в ответ на ее прямолинейность, он ответил с такой же откровенностью:

— Да, цель реабилитации в этом, но… иногда все кажется таким… бессмысленным.

Его признание повисло в последовавшем молчании.

— Это просто приступ отчаяния. Если унывать, то каждое препятствие кажется непреодолимым, — проговорила Бриджит, чуть помедлив. Тон ее был полон сочувствия.

Депрессия? Будто он и без того не чувствует себя беспомощным и обделенным.

— Вы что — сами побывали инвалидом?

Бриджит спокойно отнеслась к его раздраженному тону.

— Нет. Но я знаю, что если падаешь в пропасть, то не так легко схватить спасительную веревку, даже если тебе ее протягивают.

— Это вам подсказывает личный опыт?

Она внимательно взглянула на Келлена и сказала:

— Я возвращаюсь на террасу, мне нужно отправить пару сообщений, прежде чем я приступлю к работе. Вы тоже идете?

Бриджит переменила тему, и это говорило о том, что она не понаслышке знала, что такое трудности.

— Могу я рассчитывать на чашку кофе? — спросил он.

— Конечно. Я сама принесу его вам. — Бриджит приветливо улыбнулась.

Келлен пошел за ней следом. Его походка была медленной и осторожной по сравнению с ее быстрой поступью, и далеко не такой грациозной. Келлен наблюдал за тем, как покачиваются ее бедра. Ее движения были естественными и все равно оставались сексуальными. Его интерес проснулся с новой силой.

Когда они вошли в гостиную, Келлен взглянул на диван. Постель была убрана, подушки возвращены на исходные места.

— Джо уже на террасе?

— Нет. Он решил пробежаться. Ушел минут сорок назад, значит, вернется не раньше, чем через час. И тогда, я думаю, с радостью приготовит для вас какой-нибудь смузи.

Келлен застонал:

— Этого я и боюсь.

Бриджит подошла к отделанной гранитом стойке, разделявшей кухню и гостиную, разлила кофе по чашкам и понесла их на террасу. Ветер подхватил ее волосы, бросил темные пряди ей в лицо. Она поставила чашки на столик и, усевшись в шезлонг, пригладила волосы руками. Его пальцы горели от желания сделать это за нее, коснуться ее волос. И убедиться, что они окажутся шелковистыми и мягкими, а не липкими от лака и геля…