Римляне, проведшие ночь в теплых палатках, были бодры и свежи, эпироты валились с ног от усталости, но, тем не менее, первый натиск их был страшен. Не выдержав удара слонов и фессалийцев, римляне обратились в постыдное бегство и укрылись в лагере. Но консул не был обескуражен. Легаты и центурионы выстроили манипулы для контратаки, в строй встали даже часовые и обозники. Дождавшись, когда вражеское войско приблизится к частоколу, легионеры закидали элефантов пилумами, заставив израненных животных в панике повернуть назад.

Тщетно элефантархи пытались удержать обезумевших от боли гигантов. Разметав следовавшую за ними фалангу, слоны скрылись за ближайшими холмами. И в этот миг на расстроенное войско эпиротов обрушились волны легионеров. Копье в копье, меч в меч, щит в щит. Римская сталь окрасилась вражеской кровью. Эпироты не устояли и побежали.

Пирр, за время сражения ни разу не вложивший меч в ножны, пытался остановить бегущих, но безуспешно. Телохранители едва уволокли его из-под римских мечей.

Это была уже не Пиррова победа, это было поражение. Первое в карьере царя-авантюриста.

Пирр возвратился на родину. С ним вернулась лишь треть войска, что он привел шесть лет назад в Тарент. Шесть лет бесплодных авантюр и мытарств, стоивших тысяч жизней, опустошивших казну — и никакого результата!

Стоило бы успокоиться. Стоило… Так поступил бы любой, но не Пирр. Не проходит и года, как он нападает на Антигона Македонского, сына Деметрия Полиоркета. Зажав войско македонян и союзных им галатов в узком ущелье, Пирр принудил врагов сдаться и во второй раз завладел македонским престолом.

В память о своей победе он пожертвовал часть добычи в храм Афины Итонийской и сочинил хвастливые стихи.

Пирр, молоссов владыка, повесил в храме Афины

Длинные эти щиты, дерзких галатов разбив.

Он Антигона войска разгромил. Чему ж тут дивиться?

В битвах и ныне, как встарь, род закидов могуч.

Пирр был вновь на коне удачи, и его козлорогий шлем наводил ужас на врагов. Царь-победитель, неуязвимый и беспощадный!

Не успев толком закрепиться в Македонии, Пирр стал вынашивать планы захвата Пелопоннеса. В Спарте разгорелась свара между перессорившимися из-за девицы царями, и венценосный авантюрист решил, что более удобного момента ему не дождаться.

Войско Пирра вновь выступило в поход. На этот раз оно было больше, чем прежде — двадцать пять тысяч пехотинцев из числа македонян и эпиротов, две тысячи фессалийских всадников и двадцать четыре элефанта. Это было слишком много для того, чтобы разрешить спор царей — а, по заверениям Пирра, он выступил в поход именно с этой целью. Лакедемоняне поняли, что Пирр пришел не как арбитр, а как завоеватель.

Спартиаты были уже далеко не те, что двести лет назад, когда горстка воинов остановила полчища персов в Фермопильском ущелье. Золото и роскошь сделали тело изнеженным, а дух — слабым. Кроме того, их было мало. Незадолго до прихода Пирра большой отряд воинов во главе с царем Ахеем отправился в поход на Крит. Но что-то всколыхнуло души спартиатов, заставив сердца биться отвагой, быть может, это была слава предков, быть может, упреки женщин, явившихся в Апеллу с мечами в руках.

Как бы то ни было, лакедемоняне решили защищаться. Старики и женщины стали копать оборонительный ров, мужчины хранили силы для битвы.

— Это ошибка, — сказал Пирр, увидев поутру свежевыкопанный ров и стоящих за ним в полном вооружении спартиатов. Под ошибкой царь имел в виду однодневную отсрочку, которую он подарил защитникам города, отложив штурм на утро. Но Пирр все равно приказал атаковать. В лоб!

Гоплиты спрыгнули в ров, спеша преодолеть его и напасть на стоящих в тревожном ожидании спартиатов. Но их ноги скользили по рыхлой земле, мешавшей выбраться наверх. Спартиаты без труда отбросили нападавших на дно рва. Противно зачавкала кровавая грязь.

Подозвав к себе сына Птолемея, Пирр велел ему обойти обороняющихся с фланга. Царевич вскочил на лошадь и, махнув рукой ожидавшим его всадникам, умчался исполнять приказ. Возглавляемые им галаты разметали вкопанные в землю колесницы — спартиаты пытались таким образом прикрыть наиболее уязвимые места обороны, для защиты которых у них недоставало воинов — и почти уже ворвались в город, но в этот миг им в спину ударил неприятельский отряд. Не ожидавшие нападения галаты бросили оружие и в панике бежали, насмерть затаптывая раненых и упавших.

Наиболее ожесточенная битва кипела вокруг Пирра. Ловко орудуя мечом, царь убил и изранил не менее двух десятков врагов. Его клинок блистал в воздухе словно молния, круглый бронзовый щит отразил множество ударов.

Ночь заставила врагов разойтись. Уставшие воины крепко спали. Спал и эпирский царь; спал нервно, содрогаясь всем телом. Ему снились молнии, бросаемые могучей царственной рукой в непокорный город, мечущиеся и горящие спартиаты.

Встало солнце, и сражение возобновилось. Надежды Пирра на то, что защитники города, ослабевшие от полученных накануне ран, сдадутся на его милость, не оправдались. Напротив, спартиаты сражались с отчаянием обреченных, превосходя «самих себя доблестью и самоотверженностью».[84]Павших заменяли раненые, старики, женщины и даже дети.

Отряд отборных воинов, возглавляемый лично Пирром, попытался вновь прорваться в город через колесницы, но лошадь царя была убита стрелой, а сам он едва успел спастись: телохранители вытащили его прямо из-под спартанских мечей.

Раздосадованный Пирр вырвался из рук своих воинов.

— Прекратить сражение! Подождем, когда они истекут кровью! Бой прекратился. Враги стояли друг против друга, разделенные узкой полоской рва. Раненые македоняне и эпироты отошли в обоз, где им перевязали раны. Их место заняли свежие воины из резервных полков. Сытые и бодрые, они жадно следили за тем, как из ран спартиатов сочится кровь, уносящая силы и жизнь.

Так было вернее, чем победить в открытом бою. Просто стоять и ждать, когда израненные враги сами падут наземь. Спартиаты поняли, на что рассчитывает Пирр: надежда, питавшая дух, начала покидать их. И тут пришло спасение. Пришло внезапно. На помощь приунывшим защитникам Спарты подошел отряд наемников Антигона. Не успели стихнуть приветственные крики, как в виду города появилось двухтысячное войско Арея, спешно вернувшееся с Крита.

— Вот и все, — устало сказал сам себе Пирр. Его армия численно превосходила силы врагов, но воины пали духом. Так и не проиграв, царь вынужден был отступить.

Но не успело войско стать на зимние квартиры, как пришло известие о беспорядках в Аргосе.

— Не выгорело со Спартой, отыграемся на Аргосе! — бодро решил Пирр, оскалив пластину сросшихся зубов.

Вокруг колонн идущего сквозь теснины войска увивались отряды спартиатов. То и дело какой-нибудь из полков попадал в западню. В одной из таких засад погиб Птолемей. Потрясенный гибелью сына, Пирр вихрем налетел на торжествующих врагов. Таким яростным его не видели никогда. Сразив копьем предводителя лакедемонян Эвалка, Пирр спрыгнул с коня — чтоб быть на равных! — и, сопровождаемый телохранителями, изрубил весь вражеский отряд.