так что их часто удается видеть с берегов от Мексики до Аляски. Множество людей, включая и меня самого, посещали лагуны Нижней Калифорнии, где появляются на свет эти гиганты, и с восторгом смотрели, как дикие киты подплывают вплотную к лодкам, и даже гладили маленьких китят. Все это – лишь немногие примеры того, чего мы способны добиться. Самый ободряющий факт заключается в том, что спасение исчезающих видов возможно, когда люди действительно хотят этого. Животным на самом деле нужны всего две вещи: пространство для жизни – и чтобы их оставили в покое, предоставив им делать собственный выбор.

В самой глубине территории Сонсо мы подходим к живописному, окаймленному скалами водоему. Примерно с десяток шимпанзе расположились на отдых в теньке поблизости – темные силуэты в пятнах сумрака. Кэт без малейших усилий перечисляет присутствующих, называя каждого по имени.

Айрин выступает из тени со своим полугодовалым малышом Ише на плечах. Поскольку Ише еще очень мал и уязвим, Айрин выказывает почтение всем без исключения. Покончив с формальностями, мать с малышом устраиваются на большом бревне, лежащем чуть выше по склону над водоемом, – и вмиг оказываются словно осыпаны золотыми солнечными бликами. И мне кажется, что здесь, в Сонсо, маятник качнулся в сторону мира.

Я наклоняюсь к земле, упираясь в нее костяшками пальцев там, где за минувшие бесчисленные века это делали бесчисленные шимпанзе. В мягком свете послеполуденного солнца непоседливые детеныши сосут молоко, играют, обнимают мам, качаются на лианах, гоняются друг за другом. И пристают к мирно настроенным взрослым, хватая их за ступни, чтобы вовлечь в свою игривую возню.

Малыш Мухумуза спрыгивает с коленей своей матери Мелиссы, раскачивается на небольшом деревце, снова бежит к ней, запрыгивает на руки, снова спрыгивает… еще и еще раз, пока не соскальзывает по листве и не усаживается рядышком с ней. Какое-то время он пытается бегать вместе с детенышами постарше, которые гоняются друг за другом, но для их игр Мухумуза слишком мал, и вскоре он возвращается в безопасное убежище материнских объятий.

Еще часа два мы блаженствуем в этом мире любви и нежности.

Разумеется, Кэт права: их жизнь похожа на очень многое, и проживают они ее очень по-разному. Когда в ней главенствует вражда, вы видите сплошные драки и перебранки, крики, буйные демонстрации, тревожное возбуждение – все те неприглядные вещи, которые и повлияли на ваше представление о шимпанзе. Но я все глубже осознаю, что если отслеживать их жизнь час за часом, то окажется, что преимущественно она у них вполне мирная. Научные данные подтверждают, что бóльшая часть их жизни в естественной среде – примерно 99 % – проходит в мире[396]. Та же самая социальная система, которая порождает у них напряжения, бурные стычки и мятежи, оборачивается преимуществами в укреплении связей и единении сообщества. Каким-то образом им удается создавать и поддерживать этот баланс на основе тех навыков, которыми они обладают, тех ограничений, с которыми им приходится мириться, и сложно переплетенных амбиций самцов.

Другие виды, тоже живущие в сложных сообществах кровных родственников и друзей, в первую очередь бонобо, кашалоты, слоны и некоторые прочие, нашли способы поддерживать более устойчивый мир. Но шимпанзе – такие, какие есть. И мы тоже – такие, какие есть. Все мы имеем и свои недостатки, и выдающиеся достоинства. Пусть лишь временно, пусть несовершенно, но все-таки большую часть отведенного им жизненного срока шимпанзе взаимодействуют друг с другом вполне дружелюбно и успешно подавляют свои худшие порывы.

Что же касается наших, человеческих способностей усмирять худшие порывы и достигать единения – пусть несовершенно, пусть лишь временно, но иногда просто великолепно, – то, вероятно, именно они служат лучшим целительным средством для странноватой обезьяны, застрявшей в маленьких песочных часах… Для обезьяны, которая балансирует, как на качающейся доске, между прошлым и будущим в поисках вечно неуловимой точки равновесия, которая преодолевает взлеты и падения, чтобы помнить свою историю и смотреть вперед, которой вечно не дают покоя лица сородичей – то пылающие яростью, то искаженные страхом, то сияющие невыразимой красотой. Шимпанзе – лучшая версия себя. Но давайте посмотрим и на людей: а как же мы? Шимпанзе не требуют от себя большего. А мы не должны требовать от себя меньшего. Посмотрите в зеркало. Разглядите в нем, что в нас есть человеческого, какие общие пределы нас ограничивают, какие дилеммы стоят перед всеми нами – и какие таланты делим между собой мы все. Шимпанзе проявляют лучшую сторону собственной натуры 99 % своего времени. Пусть их успех послужит образцом для нас.

Отдых окончен, и шимпанзе один за другим начинают растворяться в лесу, направляясь направо от водоема, – все, кроме Саймона. Он медлит, поглядывая на тропу, по которой только что удалились его товарищи. А потом отправляется в противоположную сторону – в одиночку, не следуя ничьему примеру. Он шагает в удобном для себя темпе. Подает голос, но не слышит ответа. Ему немного беспокойно от того, что он совсем один. Ему неоткуда ждать подмоги, если вдруг возникнут неприятности. Но он все равно продолжает путь – все дальше, дальше на юг. Куда-то туда, где есть кто-то, о ком он сейчас думает.

Эпилог

Кашалот постигает, с кем ему странствовать в океане, ара бросает алчный взгляд на красавца-соседа, шимпанзе учится платить за привилегии. Культура создает обширный запас незапланированного, не вписанного ни в одну программу знания. Весь мир переговаривается, поет и обменивается шифрами.

Все это весьма и весьма интересно. Но давайте уменьшим масштаб, охватим всю картину целиком. Жизнь на Земле, бесконечно малая частица всей космической материи и энергии, – это вселенная, осознавшая саму себя. И культура – это тот способ, которым жизнь прилаживается, приспосабливается – и на протяжении всей истории, и в каждое мгновение настоящего времени – к тому ничтожному уголку галактики, в котором она себя обнаружила. Тайна и волшебство этого осознанного, гибкого, изменчивого ответа проявляются абсолютно во всем – от чирикающего воробья до космического телескопа «Хаббл», вызывая мурашки.

Жизнь – это наша крохотная часть вселенной, взявшая на себя управление собственной судьбой. И жизнь самыми разными путями делала выбор в пользу случайных проявлений красоты. Не любая жизнь и не всегда, но в течение сотен миллионов лет все-таки существовала явная тенденция: жизнь создала такую способность восприятия, которая проявлялась чувством прекрасного, и в дальнейшем все больше и больше искала это прекрасное повсюду. Жизнь предпочитает то, что красиво, и воспринимает как красивое то, чему отдает предпочтение. Жизнь пожелала видеть саму себя и нашу пылинку в небе как красоту. Осознание этого поражает настолько, что перехватывает дыхание. Благодаря этому наш живой мир представляется