Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А кто спаивал? – ворчливо спросил Грин.
Дан огрызнулся:
– Сам старался. Я ему насильно в глотку не вливал.
– Ну ладно, оба хороши. Так что, полагаешь, нужно ждать гостей?
– Вряд ли, их со следа сбили – в верхнем мире засаду поставили. Заодно нам с Игорем чуть не влетело.
Юрка тоненько хихикнул.
– Чего ржешь? – окрысился Дан.
– Теперь ты тоже будешь спасать Егора.
– Заткнись, пока не врезал!
– Брэк! – остановил их Грин. – Давайте на боковую. Завтра рано вставать.
Не доходя двух кварталов до комендатуры, Юрка свернул в переулок и остановился возле приземистого здания. Выглядел дом неприветливо – половина окон заколочена, остальные задернуты тряпками. За щелястым забором просматривался двор, засыпанный опилками и шлаком. Трепало ветром развешанные на веревках детские шортики и маечки.
Юрка вложил в рот пальцы и громко свистнул. Порскнули с кустов воробьи. То ли показалось, то ли качнулась на окне занавеска.
Подождал – никого.
– Черт, опоздали.
А все Дан! Приспичило ему с утра пораньше смотаться к узлу – ориентиры взять. Сам-то теперь дрыхнет в интернате, не пошел в город: чего зря рисковать?
– Еще девяти нет, – сказал Грин, посмотрев на часы.
Юрка примерился свистнуть еще раз, но стукнула дверь. Талка перебежала двор и выскочила на улицу. Одна коса колотила ее по плечу, с другой стороны вились в беспорядке рыжие пряди.
– Не стойте здесь! – Девочка потянула в заросли акации. Тревожный взгляд метался с одного лица на другое.
Юрка замялся, не зная, можно ли представлять вейна. Грин решил за него:
– Алекс.
– Талина.
– Расскажи ему все, что знаешь, – попросил Юрка. – Он… от подполковника.
Талка говорила долго. Даты, географические названия, марки вооружения и техники – удивительно, сколько всего она запомнила.
– Ты сильно рискуешь, – обеспокоился Грин.
Девочка отвела от лица волосы. Ответила спокойно, как о давно решенном:
– Убьют, хоть за дело. Алекс, мы – заложники. Завтра состав поближе к городу взорвут, и все. Нас расстреляют просто по списку. Не хочу!
Прощаясь, Грин задержал Талкину ладонь в руке.
– Будь осторожна.
После кружили по улицам – от площади к комендатуре и обратно. Погода менялась: редкие утренние облака расползлись, Верхнелучевск заливало жаром. Юрка угрюмо молчал, Грин оставался деловит и сосредоточен.
– Не понимаю, – не выдержал Юрка, когда солнце уже висело в зените. – Я из проекции за несколько километров к узлу вышел, а тут мы каждую дыру обнюхиваем.
– Устал? – с сочувствием спросил вейн. Кивнул на стоящую в кустах скамейку: – Сядем.
Отполированная штанами доска лежала на чурбачках, упираясь длинной стороной в глухую стену. На доске кто-то вырезал «С+Л» и кривое сердце, пробитое стрелой. В узком промежутке между домами виднелась улица, по которой должен был проехать грузовик.
Грин вытащил из кармана бумажный пакет. В нем оказалось сало, переложенное кусками хлеба.
– Ешь.
Юрка жевал, не чувствуя вкуса.
– Высокая узелковая плотность – та еще аномалия. Выйти к ней легко, а вот найти конкретный узел намного сложнее. Сбивает, микширует. Чем, кстати, опытные вейны и пользуются, когда пути отхода готовят. Вон, в Бреславле, думаешь, хоть кто-нибудь знает все узлы? Могу поспорить, что нет.
Юрка облизал пальцы, и Грин подпихнул ему бутерброд из своей половины.
– Не надо. Что я, маленький, меня подкармливать?
– Ты – растущий организм.
Юрка дернул плечом и отвернулся. Раздвинул ветки, чтобы лучше просматривалась дорога. Пора бы уж.
– Может, тут вообще узла нет.
– Должен быть, – возразил Грин. – Два – слишком мало для таких показателей.
Прогромыхала по булыжной мостовой тачка, вихляя на одном колесе. Девчонка – Талкина ровесница – с трудом удерживала ручки.
Прошли полицаи; они громко матерились, поминая начальство. Где-то хлопнуло, закрываясь, окно.
– Едут, – Грин услышал первым.
В кузове покачивались охранники. Егора не было видно.
«Сегодня – не повесят», – напомнил себе Юрка. Уперся локтями в колени, с силой переплел пальцы и приготовился ждать.
– Судя по словам Талины, они не уверены, что мальчишка – сын подполковника, – сказал Грин. – Так, вписался идеально в провокацию. Или подтолкнул к мысли о ней. В любом случае, пытать его нет смысла.
– Успокаиваете? – огрызнулся Юрка.
Вейн подергал себя за нос и признался:
– Да. А что, не надо?
Юрка не ответил.
Грузовик, наверное, уже добрался до площади. Егора заставили взобраться на шаткий табурет и сунули в петлю. Юрка сглотнул, тронул себя за шею. Часы на запястье вейна отмеряли: вот офицер зачитывает речь, и надрывается переводчик. Вот закончили и Егору разрешили спуститься. Подалась толпа, пропуская машину.
Возвращаются.
Бензиновая вонь накрыла кусты. Грузовичок ревел, взбираясь на горку.
– Пошли, – Грин поднялся.
Они прочесали все окрестные дворы, дальше и дальше уходя от дороги. Пахло чем угодно: акацией, жареной картошкой, дымом, маслом, потом, собачьей шерстью, ваксой, нагревшимся на солнце толем, котлетами, нафталином, табаком – но не тем! Узла не было.
К вечеру небо снова затянуло облаками. Ветер мел на тротуарах пыль, собирал окурки. Юрка ежился в футболке с короткими рукавами. Бирка холодила тело.
– Ничего, – сказал Грин, – завтра еще поищем.
Юрка кивнул. Он еле держался на ногах, и страшно было представить, сколько еще топать до интерната. Раздражение, копившееся весь день, заставляло стискивать зубы. Хотелось закричать, послать всех к черту. Грина – потому что вейн, а сам узел найти не может. Егора – поперся, как идиот, один в Верхнелучевск. Дана – впутал в свои дела, а теперь полеживает, ждет, когда ему амулет доставят. Зеленцова – все из-за него!
Темнело. В домах загорались окна, похожие на экраны телевизоров. Вон девушка крутила ручку швейной машинки. Мужчина вешал в гардероб пиджак. Маленькая девочка, расплющив нос о стекло, смотрела на улицу. Рядом с ней умывалась кошка. Юрка услышал, как женский голос позвал: «Янек, сынок, ужинать!» – и отчаянно позавидовал этому Янеку.
– Одно время я любил заглядывать в чужие окна, – сказал Грин. – У меня тогда срок как раз вышел. Ходил по улицам, смотрел, как живут люди. Дома. С родными. Возвращаются с работы, их ждут.