– Миссионер, патер Киссельс, просит к себе… Он ждет вас с обедом.

Новая встреча с европейцем в дебрях Китая! Конечно, мы не заставили себя долго ждать.

Киссельс (Kissels) жил в городе. Наш проводник из ворот свернул вправо и сперва вдоль стены, а потом узкими переулками привел к дому, который своей внешностью ничем не отличался от прочих жилых китайских построек; только на обширном его дворе возвышался осененный крестом Божий храм – длинный, в китайском вкусе выстроенный корпус, с прорезанными в нем окнами, в которые были вставлены цветные стекла. В воротах нас встретил одетый в китайское платье высокий блондин. Мы догадались, что перед нами находился сам Киссельс. Действительно, мы тотчас же услышали:

– Добро пожаловать, господа!

И мы крепко пожали друг другу руки, точно давно не видавшиеся приятели.

* * *

В прошлом городу Гань-чжоу-фу суждено было играть видную роль; были даже моменты в истории Хэ-си, когда он возвышался до степени столичного города.

Гань-чжоуский округ – это древняя земля Юн-чжоу, бывшая будто бы известной китайцам за 2200 лет до нашей эры! За пять веков до нашей эры в ней поселились юэчжи, а затем она перешла во владение хуннов. в 121 г. до нашей эры в ней впервые утвердились китайцы, которые десять лет спустя и построили здесь г. Чжан-е. Современное название последний получил в начале III в. нашей эры (при западных Вэях), но уже в конце того же столетия, при Цзинях, он стал вновь именоваться Чжан-е. Императоры Танской династии три раза меняли эти названия (последний раз в 758 г.); наконец, при тибетцах, в VIII в., современное название восторжествовало и окончательно утвердилось за этим городом. В эпоху «Ши-лю-го» Гань-чжоу был стольным городом сперва княжества Бэй Лян, затем княжества Хэ-си; позднее же, а именно между 850 и 1028 годами, он служил резиденцией уйгурским ханам. В 1028 г. он был завоеван тангутами, которые сделали его своим главным опорным пунктом на западе, дали ему наименование Чжэнь-и-цзюнь, округа Сюань-хуа[156].

В 1226 г. он был взят приступом Чингис-ханом, а при Хубилае не только восстановлен под своим прежним названием Гань-чжоу (1260 г.), но и получил наименование – «цун-гуань-фу», т. е. «департамента главного управления» (провинцией Гань-су); в 1281 г. он был даже сделан губернским городом. Марко Поло называет Гань-чжоу большим и великолепным городом, главным в провинции Тангут; и то же подтверждают и послы Шах-Рока, которые довольно подробно останавливаются на описании его достопримечательностей[157]. Из этих описаний видно, что еще в начале XV в. Гань-чжоу был очень богатым городом, но теперь от всех этих роскошных пострыек и следа не осталось. Его обеднение, кажется, можно поставить в связь с ростом города Лань-чжоу: в 1677 г. этот последний был сделан областным, а в 1738 г. туда перенесено было и главное управление провинцией Гань-су.

Наименование Чжан-е и поныне здесь сохранилось: так называется уезд, в котором расположен г. Гань-чжоу-фу.

Современный Гань-чжоу-фу обнесен стеной, облицованной сырцовым кирпичом и имеющей 9⅓ ли в окружности. Ворота в этой стене построены по плану, ранее нам не встречавшемуся; оба дворика, а равно и ворота, настолько лишь широки, чтобы пропустить китайский фургон.

Внутри город имеет много своеобразного благодаря обилию деревьев и пустырям; деревья, главным образом тополя, попадаются здесь даже и в переулках, до того узких, что проехать по ним можно только верхом. Главная масса красивых зданий (несколько кумирен) сгруппировалась в восточной части города; западная же имеет довольно невзрачный вид и даже носит печать какого-то запустения, несмотря на то, что именно тут сосредоточена вся городская торговля: уж очень обветшали глинобитные ограды и глинобитные же постройки, примыкающие отовсюду к базару.

Больших магазинов в Гань-чжоу много, но, по отзыву Киссельса, купцы давно уже жалуются на застой в торговых делах. Это, впрочем, общая болезнь всего Западного Китая, а не одного только Гань-чжоу-фу.

Крейтнер вынес хорошее впечатление из своего посещения этого города: в «великолепных кумирнях» (?), в «прекрасных отстроенных казенных зданиях», в «больших магазинах» он усмотрел даже доказательство благосостояния его жителей, общую численность коих определил в 150000 человек[158], т. е. цифрой, которая почти в пять раз превышает цифру Сосновского и в десять раз цифру Беля. Трудно с ним согласиться также и в том, что прекрасно отстроенные правительственные здания и кумирни (что одно и то же) могут служить доказательством благоденствия населения, на гроши и руками которого такие постройки возводятся, в Китае – в особенности. Что же касается магазинов, то, увы! – подобно тому, как в Хами и Су-чжоу, они и здесь происхождения весьма недавнего. Выстроенные в начале семидесятых годов, в эпоху огромного прилива серебра в уцелевший от дунганского погрома город, они служат теперь местным купцам лишь досадным напоминанием о более счастливых днях, когда, по их же словам, «все было дорого, за исключением серебра».

Но серебро это не удержалось в Гань-чжоу-фу: оно ушло туда, откуда было сюда доставлено – в производительные округа страны, и ныне город этот поражает своей бедностью не менее, чем все остальные города Западного Китая; так что я готов подтвердить слова Пясецкого. писавшего, между прочим, о Гань-чжоу, что хотя главные его улицы и удивили его пестротой (?) своих красок и степенью своего оживления[159], но что тут же бросился ему в глаза болезненный вид и бедность окружавших его китайцев: «по платью их всех без исключения можно назвать нищими… просто отдохнуть глазу не на ком!»[160].

Из Гань-чжоу-фу мы повернули на юг и надолго покинули южную окраину Гобийской пустыни; но прежде, чем окончательно с ней распроститься, не лишним будет познакомиться с ее климатическими особенностями за период времени с 13 февраля по 8 апреля.

Пройденный нами за это время путь равняется 799 км, из коих первые 320 км пролегали через бесплодный Бэй-Шань, а остальные 479 км – по культурной полосе Принаньшанья, едва ли в климатическом отношении существенно отличающейся от соседней пустыни. На всем указанном протяжении путь держался на средней абсолютной высоте 1650 м, только однажды спустившись до абсолютной высоты 778 м (ст. Янь-дунь) и в немногих случаях поднимаясь за 1830 м абс. выс., а именно в нижеследующих пунктах:

На перевале Чирен хребет Да-бянь мяо – 6221 футов (1896 м).

На станции Син-син-ся – 6027 футов (1837 м).