— Это ведь ваша идея, да? Решили меня проучить?

Мартин налил мне чая, добавил сливок — как я любила. Подлизывается…

— Меня и в самом деле не было дома, когда ты собралась поиграть в шпиона. Но я решил, что грех не воспользоваться возможностью показать, насколько опасны могут быть последствия твоих поступков. Ты все еще чудовищно неосторожна и любопытна, и меня это беспокоит.

Кажется, я начала понимать.

— Ведь речь не только о сегодняшнем дне, так?

— Я знаю, что ты пытаешься искать информацию об убийце в университете. Это нужно прекратить.

Почему меня даже не удивляет осведомленность Мартина?

— Я и не собиралась продолжать. Завтра расскажу Рихтеру о том, что нашла…

— Не стоит. Корбин еще расследует дело Франциска Вагнера, но полиции оно не по зубам. Здесь много тонкостей, о которых ведомству лучше не знать.

— Мартин, скажите, то, что творил Франциск в Брейге, как-то связано с работой моего деда?

Шефнер неопределенно пожал плечами.

— О Вагнере мало что известно, иначе его бы уже поймали. И все же, Софи, пожалуйста, не лезь в это. Хотя бы ради моего спокойствия.

Менталист обогнул стол и, присев на подлокотник моего кресла, взял за руку, будто любуясь кольцом на пальце. На губах его бродила рассеянная улыбка.

— Но ты ведь здесь не ради разговора о делах? — Мартин склонился ко мне и негромко признался, вогнав меня в краску: — Я тоже соскучился. Как тебе мои подарки ко дню рождения?

— Один весьма неплох, но вот этот, — я высвободила свою ладонь, — уж слишком ко многому обязывает.

— Я сказал, что не буду настаивать на свадьбе до окончания учебы, но не то, что не предъявлю на тебя свои права. Что плохого в том, чтобы окружающие знали о моих намерениях по поводу тебя? И барону Гревеницу будет спокойнее за тебя. Он ведь волнуется о твоей репутации.

Не согласиться с Шефнером было сложно. Но меня смущало кое-что помимо факта нашей странной помолвки, о которой меня никто не спросил.

— На кольце ведь не только чары Фримана?

— Нет, — спокойно ответил маг. — Но не стоит бояться. Я не собираюсь следить за тобой таким образом. Зато если ты капнешь на этот камешек своей кровью, я буду знать, что ты в беде и тебя надо спасать.

— Мне кажется, вы, Мартин, попадаете в беду гораздо чаще, чем я. Может, мне тоже создать для вас что-то подобное?

Маг поцеловал меня в висок, поглаживая пальцами шею. По спине прошла непроизвольная дрожь удовольствия.

— Ничего не имею против, если меня будет спасать такая прекрасная фрейлейн.

Было так странно видеть Мартина Шефнера таким расслабленным и даже игривым. Тепло его тела, нежность рук, забота, сквозившая в поступках и словах, — все это делало меня такой уязвимой перед менталистом, лишая всякого желания спорить с ним или что-то отстаивать. Хотелось довериться ему, позволить стать для меня той поддержкой, от которой я самоуверенно отказывалась. И все же всегда принимала, видимо, чувствуя, что этот человек — особенный для меня.

Я прижалась лбом к его предплечью, прикрыв глаза.

— Если вы еще раз провернете подобное с подвалом, учтите, я отплачу той же монетой. Но в этот раз я вас прощаю, господин Шефнер.

Мужские пальцы, портя тщательно уложенную прическу, заскользили по моим волосам. Мартин и раньше гладил их, но в этот раз за почти невинными ласками стояло обещание чего-то большего.

— Если мы… — чуть хрипловато начал говорить менталист, но что он хотел предложить, я так и не узнала.

Вернулся Джис. Я замерла, радуясь, что моего лица сейчас не видно.

— Грохенбау. Положите артефакты на стол и можете быть свободны, — несколько прохладно сказал Шефнер, даже не думая меня отпускать.

Звук шагов, бряцание метала о стол, снова шаги, и дверь закрылась.

— Пф-ф-ф, — выдохнул менталист. — Знаешь, в тайных свиданиях есть доля романтики, но, кажется, я стал слишком стар для этого.

— Значит, все будет как раньше? Как будто между нами…

— Ну уж нет! Я этого не говорил. Теперь я от тебя не откажусь, даже если мне как мальчишке придется забираться к тебе в окно втайне от всех. Раз уж ты не хочешь, чтобы я сделал из тебя честную женщину, то мне только и остается, что развращать тебя и дальше.

Я наконец получила свой поцелуй, дразнящий, неторопливый, сводящий с ума. Мартин поднялся и, не выпуская меня из объятий, потянул за собой.

— В спальню? — предложил он. Я кивнула.

Но в коридоре нас ждал Джис, недовольно скрестив руки на груди.

— Грохенбау, что ты тут забыл? — недовольно спросил Мартин.

— Да вот, решил проводить фрейлейн Софию до дома. Времена нынче беспокойные, босс. За молодыми девушками глаз да глаз нужен, чтобы они в беду не попали.

— Нам с фрейлейн нужно еще кое-что обсудить, — возразил менталист, сжимая мою ладонь.

— А я подожду, — упрямо сказал боевой маг. — Попросить слуг накрыть в столовой или вы будете разговаривать в гостиной?

— Наверное, мне лучше вернуться домой, — вмешалась я в разговор двух мужчин, чувствуя, как обстановка постепенно начинает накаляться. — Мы сможем обсудить все позже, господин Шефнер.

Вернувшись за своими артефактами, я спустилась вниз вслед за Джисом и, стараясь избегать взгляда Мартина, попрощалась с ним.

Всю дорогу домой боевик сердито сопел и кидал на меня укоряющие взгляды, но до нотаций не опускался. Но когда мы оказались у особняка Вернеров, его прорвало:

— София, вы мне стали почти родной, поэтому меня не может не заботить…

— Мне пора! До встречи!

Я выскочила из автомобиля, избежав смущающего меня разговора, а Джис, к счастью, не стал меня преследовать.

Джисфрид Грохенбау был мне другом, но позволить кому-либо вмешиваться в свои личные дела я не могла. Это касалось и дяди Клеменса — меньше всего хотела травмировать нежные чувства барона Гревеница своим романом. А значит, нам с Мартином нужно было быть осторожнее, что не так просто, учитывая, как много внимательных глаз вокруг. Джис, тетушка Адель и конечно же Рихтер, который всегда как-то узнавал, что я от него что-то скрываю.

Но в моей жизни были и куда более очевидные изменения, привлекшие внимание окружающих. Изменение моего статуса.

Когда я на следующий день пришла в департамент, полицейских магов больше всего интересовали мои планы на будущее в связи с обручением. После того как я отбилась от вопросов коллег, Рихтер довольно равнодушно поздравил меня и, дав задание, ушел к себе в кабинет. Мне казалось, что он злится. Как его ученица я должна была спросить у алхимика разрешение на помолвку, но не сделала этого, нарушив традицию и доверие между мастером и учеником.