– заведующего районным земельным отделом Вёшенского районного исполнительного комитета Корешкова, которого, как мы помним, арестовали вместе с Плоткиным. О нём в письме Сталину Шолохов даёт справку: «Корешков – сын батрака украинца Криворожского района. Отца его запороли в конце 1918 г. казаки. Сам Корешков в марте 1918 г. ушёл в красный партизанский отряд им. Гаврилова и с 1918 г. по 1923 г. был в Красной армии, сначала рядовым и под конец пом. комполка. Исходил все фронты, начиная с Южного и кончая Средней Азией, был два раза ранен и два раза контужен (последний раз тяжело), имеет орден Красного Знамени. После демобилизации работал на Кадиевском руднике шахтёром, а потом у себя на родине председателем сельсовета. В 1930 г. окончил курсы по сов. строит. при ВЦИКе, был направлен на Северный Кавказ и послан в Вёшенский р-он заведовать райзо».

И далее, картина в лицах:

«14 июля Овчинников и Фёдоров прибыли в Вёшенскую и в сопровождении заврайзо Вёшенского РИК’а Корешкова выехали на правую сторону Дона, где была наиболее плохая урожайность, определять на глазок, “сколько даст гектар?”.

Отъехали километров 10 от Вёшенской. Фёдоров, указывая на делянку пшеницы, спрашивает у Корешкова:

– По-твоему, сколько даст гектар этой пшеницы?

Корешков. – Не больше трех центнеров.

Фёдоров. – А по-моему, – не меньше десяти центнеров!

Корешков. – Откуда тут десять центнеров?! Ты посмотри: хлеб поздний, забит осотом и овсюком, колос редкий. Такой урожай на этих землях был только в 1909 году. Это ведь тебе не Кубань.

Проехали километров 5 и снова стали определять. И снова разошлись в оценке. Этак несколько раз. Доехали до посевов Грачёвского колхоза. Тут-то и возникла между Корешковым и Фёдоровым жестокая перепалка.

– Сколько даст этот гектар? – спрашивает Фёдоров.

– Пять центнеров, – отвечает Корешков.

– Не пять, а девять или десять!

– Колос от колоса – не слыхать девичьего голоса, и десять?

Фёдоров ответил на это буквально следующее:

– Если смотреть с машины, то колос действительно кажется редким, а вот ты слезь с машины, нагнись да посмотри: сплошные колоски!

Корешков – человек грубоватый от природы, вежливому обращению необученный, да вдобавок ещё страдающий нервными припадками (последствия контузии) – взбешённый советом зав. зерновым сектором крайкома т. Фёдорова “слезть с машины, нагнуться и усмотреть сплошные колоски”, – ответил:

– Я вот сыму штаны, да стану раком, а ты нагнись и погляди. Не такое увидишь!»

Не стесняется Шолохов эдакое раблезианство в письме вождю выдавать. Казалось бы – какое это отношение к делу имеет? Но Шолохов знал: прямое. С ядрёным словцом лучше запоминается.

«Корешков, видя беспомощность членов комиссии по части вопросов сельского хозяйства, решил убедиться в их познаниях окончательно: подъехали к затравевшей деляне.

– Что тут посеяно, как вы думаете? – спрашивает Корешков.

Члены комиссии пришли к общему заключению, что посеяно просо. На самом же деле это была деляна майских паров, на которых кое-где взошло просо-падалица и редкие подсолнухи, перемешанные со всяческими сорняками…

Всё это, дорогой т. Сталин, было бы смешно, если б, разумеется, не было так грустно».

Шолохов обвинил партийных руководителей в том, что они категорически не разбираются в том, чем управляют, и в силу этого местный люд доведён до голода и разора.

«Овчинников уехал в Ростов и заверил крайком в том, что план в пятьдесят с лишним тысяч тонн вполне реален для Вёшенского района. План окончательно утвердили в размере 51700 тонн и 21 июля уже приступили к разверстанию плана по колхозам Вёшенского района.

Отсюда и началось массовое хищение хлеба. Колхозник рассуждал так: “В 1931 г. план мы выполнили с напряжением и весной на семена занимали у нас. А теперь, вместо обещанного в мае снижения, придётся платить в два с половиной раза больше. Значит, хлеб заберут весь до зерна. Надо запасаться!”

И начали запасаться, невзирая на постановление “Об охране общественной собственности”. Воровали на покосе, на гумнах, всюду! И не только воровали, но и плохо работали.

В августе в течение трёх недель шли дожди. Они погубили десятки тысяч центнеров хлеба. В один из таких дней я ехал верхом через поля Чукаринского колхоза. Дождь прошёл утром. Грело солнце. Копны, испятнившие всю степь, надо было раскидывать и сушить, но бригады все были не в поле, а на станах. Подъехал к одному стану. Человек 50 мужчин и женщин лежат под арбами, спят, вполголоса поют, бабы ищутся, словом, празднуют. Обозлённый, я спрашиваю: “Почему не растрясаете копны? Вы что, приехали в поле искаться да под арбами лежать?” И при сочувственном молчании остальных одна из бабёнок мне объяснила: “План в нонешнем году дюже чижолый. Хлеб наш, как видно, весь за границу уплывёт. Через то мы с ленцой и работаем, не спешим копны сушить… Нехай пашеничка трошки подопреет. Прелая-то она заграницу не нужна, а мы и такую поедим!”

К середине ноября большая часть хлеба была обмолочена и свезена на ссыппункты. Крайком во второй раз снизил план на 11 139 тонн. По колхозам приступили к вторичному обмолоту. Чрезвычайный уполномоченный крайкома т. Гольман приступил к вывозу хлеба, оставлявшегося на семена. Начались интенсивные поиски разворованного зерна. К 14 ноября было обыскано около 1500 хозяйств из общего количества имеющихся по району 13 813 х-ств. План хлебозаготовок к середине ноября был выполнен на 82 %. Сдано было около 31 000 тонн.

Но т. к. падающая кривая поступлений хлеба не обеспечивала выполнения плана к сроку, крайком направил в Вёшенский район особого уполномоченного т. Овчинникова (того самого, который некогда приезжал устанавливать “доподлинную” урожайность)… Овчинников громит районное руководство и, постукивая по кобуре нагана, даёт следующую установку: “Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!”… Установка эта была подкреплена исключением из партии на этом же бюро РК 20 коммунистов – секретарей ячеек, уполномоченных РК и председателей колхозов, отставших с выполнением плана хлебозаготовок.

Далее Овчинников провёл следующие мероприятия, о разумности и законности которых судите сами: 1) приказал изъять весь хлеб, по всем хозяйствам района, в том числе и выданный в счёт 15 % аванса по трудодням; 2) задолженность каждого колхоза по хлебозаготовкам приказал разверстать по бригадам с тем, чтобы те разверстали по дворам. Таким образом контрольная цифра сдачи хлеба была доведена до каждого колхозника. Последнее мероприятие было санкционировано крайкомом.

Какие же результаты дали эти мероприятия? 1) Когда начались массовые обыски (производившиеся обычно по ночам) с изъятием не только ворованного, но и всего обнаруженного хлеба, – хлеб, полученный в счёт 15 % аванса, стали прятать и зарывать, чтобы не отобрали. Отыскание ям и изъятие спрятанного и неспрятанного хлеба сопровождалось арестами и судом; это обстоятельство понудило колхозников к массовому уничтожению хлеба. Чтобы хлеб не нашли во дворе, его стали выбрасывать в овраги, вывозить в степь и зарывать