– А дальше?

– Я завязала. Как только смогла. Уехала в Лондон…

Возможно, решила Кумико, что Салли когда-то и походила на ронина, была кем-то вроде странствующего самурая. Однако в Лондоне она стала совсем другой, стала деловой женщиной. Обеспечивая себя неким неназванным способом, она постепенно превратилась в спонсора, субсидирующего различные деловые операции. (Что такое «спускать кредит»? Что значит «отмывать данные»?)

– Да уж, – протянул Финн, – неплохо поработала. Заполучила долю в каком-то немецком казино.

– «Экс-ля-Шапель»[76]. Я входила в правление. Да и до сих пор там, если добуду нужный паспорт.

– Остепенилась? – Снова смех.

– Да уж конечно.

– Не много о тебе было слышно в те времена.

– Управляла казино. Вот и все. Жила неплохо.

– Бои без правил. Мисти Стил – Туманная Сталь, вес пера плюс имплантаты. Восемь боев. Я ставил на пяти из них. Кровавый спорт, дорогуша. Все нелегальные.

– Хобби.

– Хорошенькое хобби. Я видел записи. Тот малыш-бирманец прямо-таки вскрыл тебя, с цветом и звуком…

Кумико вспомнила длинный шрам.

– Поэтому я завязала. Пять лет назад, а я и так уже была лет на пять старше, чем положено.

– Ты выглядела неплохо, но Туманная Сталь… Господи Исусе.

– Не цепляйся. Не я же придумала это погоняло.

– Хорошо-хорошо. Расскажи-ка о нашей подруге сверху. Как она вышла на тебя?

– Через Суэйна. Роджера Суэйна. Однажды заявляется ко мне в казино шестерка этого ублюдка – косит под крутого, звать Прайор. С месяц назад.

– Лондонский Суэйн?

– Он самый. А у Прайора для меня подарок – с метр распечатки. Список. Имена, даты, места.

– Много?

– Всё. Даже то, что я почти позабыла.

– И «Блуждающий огонек»?

– Всё. Так вот, собрала я манатки – и в Лондон к Суэйну. Он, такой, ему, мол, очень жаль, что он так меня прессует, сам бы он ни-ни. Но кто-то так же прессует его. У него тоже есть из-за чего нервничать – собственный метр распечатки.

Кумико услышала, как каблуки Салли проскрежетали по мостовой.

– Чего он хочет?

– Украсть кого-то тепленьким. Некую знаменитость.

– А почему ты?

– Да ладно, Финн, затем я к тебе и пришла. Спросить у тебя об этом.

– Насчет три-Джейн тебе сказал Суэйн?

– Нет. Это сказал мой компьютерный ковбой в Лондоне.

У Кумико заболели колени.

– А малышка? Где ты ее подцепила?

– Она объявилась однажды вечером в доме Суэйна. Янака решил убрать ее из Токио. Суэйн ему должен – гири, и все такое.

– Во всяком случае, она чиста, никаких имплантатов. Судя по тому, что до меня доходит из Токио, у Янаки забот по горло…

Кумико поежилась в темноте.

– Что за знаменитость им нужна? – продолжал Финн.

Кумико почувствовала, что Салли медлит.

– Анджела Митчелл.

Безмолвно качается розовый метроном – слева направо, справа налево.

– Здесь холодно, Финн.

– Да уж. Хотелось бы мне это почувствовать. Я просто сделал небольшую пробежку тебя же ради. По Мемори-лейн. Ты много знаешь о том, откуда взялась эта Энджи?

– Нет.

– Я нынче кошу под оракула, дорогуша, а не под научную библиотеку… Так вот, ее отцом был Кристофер Митчелл. Большой мозг в «Маас-Биолабс», главный по биочипам. Она выросла в их закрытом городке в Аризоне, так сказать, дочь компании. Лет примерно семь назад там что-то стряслось. Поговаривают, что «Хосака» снарядила целую гоп-компанию, помочь Митчеллу сменить крышу. Ньюсфаксы писали, что во владениях «Мааса» произошел взрыв на мегатонну, но никто так и не обнаружил никакой радиации. И наемников «Хосаки» тоже не нашли. «Маас» же объявил, что Митчелл мертв, самоубийство.

– Это библиотека. А что знает оракул?

– Слухи. Ничего, что выстраивалось бы в единую картинку. Говорят, девица объявилась тут день или два спустя после взрыва в Аризоне, связалась с какими-то очень чудны`ми негритосами из Нью-Джерси.

– Чем они занимались?

– Шустрили по-всякому. В основном железо, софт. Купля-продажа. Иногда брали кое-что и у меня…

– И что в них было такого чудно`го?

– Они были колдуны. Считали, что в матрице полно мамбо и всяких прочих тварей. И знаешь, что я тебе скажу, Молл?

– Что?

– Они были правы.

Она очнулась, будто кто-то щелкнул переключателем.

Не открывать глаза. Слышно, как в соседней комнате переговариваются. Болело в разных местах, но ненамного хуже, чем после магика. Черный отходняк уже отпустил, или, может, его заглушило тем, что ей вкатили, этим аэрозолем.

Бумажный халат царапал соски, они почему-то казались большими и чувствительными, а грудь – полной. По лицу извивались тоненькие ниточки боли, двойной тупой болью стягивало глазницы, во рту будто все воспалено, к тому же привкус крови.

– Я не собираюсь учить тебя жить, – говорил Джеральд. Его голос едва перекрывал плеск воды из крана и позвякивание металла, как будто Джеральд мыл кастрюли или что-то вроде этого. – Но неужели ты не видишь, что она сможет обмануть только того, кто и так желает быть обманутым? Что ни говори, это очень поверхностная работа.

Прайор что-то сказал в ответ, но Мона не разобрала, что именно.

– Я сказал «поверхностная», а не «халтурная». Качество – профессиональное. Двадцать четыре часа на дермальном стимуляторе, и никому даже в голову не придет, что она побывала в клинике. Держи ее на антибиотиках, но ничего возбуждающего, ее иммунной системе и без того до нормы как до луны.

Потом снова Прайор, и опять она не поняла ни слова.

Открыла глаза, но увидела только потолок, белые квадраты звуконепроницаемой плитки. Повернула голову влево. Белая пластиковая стена с этим дурацким ложным окном: высококачественная анимация какого-то пляжа – всякие там пальмы и волны. Если смотреть на воду достаточно долго, заметишь, что накатывающие на песок волны через некоторое время начинают повторяться. Похоже, что устройство повреждено или сносилось: прибой время от времени как будто запинается, да и красный закат над морем пульсирует, словно дефектная флюоресцентная трубка.