Слик принялся рассматривать свои руки. Шрамы, въевшаяся смазка, черные полумесяцы грязи под обломанными ногтями. Машинное масло размягчало ногти, и они легко ломались.

Он начинал уже чувствовать себя полным идиотом, стоя здесь посреди дороги. А ведь возможно, кто-то наблюдает за ним из дома.

– Блин, – выплюнул он и свернул на вымощенную плиткой дорожку к дому, подсознательно перейдя на развязный широкий шаг и выпятив грудь, чему научился в бытность свою в «Блюз-Дьяконах».

В центре двери была прикреплена какая-то странная штука: маленькая изящная кисть держала в вытянутых пальцах сферу размером с бильярдный шар – все отлито из чугуна. Крепится на шарнирах, так чтобы можно было взяться за кисть и опустить шар вниз. Повернул, ударил. Дважды. Потом еще пару раз. Ничего. Дверная ручка была латунной, цветочный орнамент на ней до того стерся, что стал почти неразличим. Повернулась она легко. Слик толкнул дверь.

И невольно прищурился от бьющего в глаза богатства красок и интерьера. Плоскости темного полированного дерева, квадраты черного и белого мрамора, ковры с тысячью мягких оттенков, светящиеся, как церковные витражи, начищенное серебро, зеркала… Он хмыкнул. Взгляд притягивала то одна, то другая мелочь – столько вещей, предметов, названий которым он не знал…

– Ищешь кого-нибудь, приятель?

Перед огромным камином стоял мужчина. На нем были узкие черные джинсы и белая футболка, ноги его были босы, и в правой руке он держал толстый, расширяющийся книзу бокал с чем-то крепким. Слик обалдело уставился на незнакомца.

– Блин, – выдавил Слик. – Ты – это он…

Мужчина поболтал коричневую жидкость в стакане и сделал глоток.

– Я ожидал, что Африка со временем выкинет что-то подобное, – сказал он, – но почему-то, дружок, ты не похож на ребят в его стиле.

– Ты Граф.

– Ага, Граф, – отозвался он. – А ты, черт побери, кто?

– Слик. Слик Генри.

Граф рассмеялся:

– Хочешь коньяку, Слик Генри?

Он указал стаканом на стойку из полированного дерева, где выстроились в ряд причудливые бутылки; у каждой свисал на цепочке с горлышка серебристый ярлычок.

Слик покачал головой.

Мужчина пожал плечами:

– С него все равно не забалдеешь… Прости, что я это говорю, но выглядишь ты погано, Слик. Я так понимаю, что ты не из команды Малыша Африки? А если нет, то что все-таки ты тут делаешь?

– Меня послал Джентри.

– Какой еще Джентри?

– Ты ведь парень на носилках, так?

– Парень на носилках – это я. Где конкретно в данную минуту эти носилки, Слик?

– У Джентри.

– Где это?

– На Фабрике.

– А это где?

– На Собачьей Пустоши.

– И как же я там очутился, на этой Пустоши, где бы она ни была?

– Это Малыш Африка тебя привез. Привез с девушкой по имени Черри. Понимаешь, я у него в долгу, так он попросил, чтобы я приютил тебя на время, тебя и Черри. Она ухаживает за тобой…

– Ты назвал меня Графом, Слик…

– Черри сказала, что так тебя однажды назвал Малыш…

– Скажи-ка мне, Слик, не выглядел ли Малыш, когда он меня привез, встревоженным?

– Черри думала, что он был до смерти напуган там, в Кливленде.

– Уверен, что был. Кто этот Джентри? Твой друг?

– Фабрика принадлежит ему. Я тоже там живу…

– Этот Джентри, он ковбой, а, Слик? Компьютерный жокей? Я хочу сказать, что, если ты здесь, он должен рубить в технике, так?

Теперь пришла очередь Слика пожать плечами.

– Джентри, ну… он вроде художника. У него полно всяких теорий. Вообще это трудно объяснить. Он присобачил переходники к той штуковине на носилках… ну, к той, куда ты подключен. Сначала он попытался вывести изображение на проекционный стол, но там оказалась только эта дурацкая обезьяна, что-то вроде тени, поэтому он уговорил меня…

– Господи… впрочем, не важно. Эта фабрика, о которой ты говорил, она где-то в глухомани? Сравнительно малодоступна?

Слик кивнул.

– А Черри, она что-то вроде нанятой медсестры?

– Да. Сказала, у нее диплом медтеха.

– И никто еще не приходил меня искать?

– Нет.

– Это хорошо, Слик. Потому что если кто-то придет, кто-нибудь, кроме этого крысеныша, прошу прощения, нашего общего друга Малыша Африки, то у вас, ребята, могут быть серьезные неприятности.

– Да ну?

– Вот тебе и «да ну». Выслушай меня, идет? И будь добр запомнить, что я тебе скажу. Если к вам на эту вашу фабрику заявится какая-нибудь компания, единственная ваша надежда – подключить меня к матрице. Понял?

– А как ты стал Графом? Я имею в виду, что это значит?

– Бобби. Меня зовут Бобби. Граф, а может, правильнее было бы Счет – «прерывание на счет ноль», знаешь? Впрочем, не важно, и то и другое было когда-то моим прозвищем, вот и все. Ну что, запомнил, что я тебе сказал?

Слик снова кивнул.

– Хорошо. – Бобби поставил стакан на деревяшку с чудными бутылками. – Слышишь? – спросил он.

За открытой дверью по гравию прошуршали шины.

– Знаешь, кто это, Слик? Это – Анджела Митчелл.

Слик повернулся. Бобби Граф, или Счет, смотрел в окно на подъездную дорожку.

– Энджи Митчелл? Стим-звезда? Она тоже здесь?

– Как сказать, Слик, как сказать…

Слик увидел, как мимо прокатил черный автомобиль.

– Эй, – начал было он, – Граф, то есть Бобби, что…

– Спокойно, – сказал Джентри, – просто посиди. Спокойно. Спокойно…

Пока Келли и его ассистенты готовили для предстоящей поездки ее гардероб, Энджи чувствовала, будто сам дом оживает вокруг нее, готовясь к одному из своих коротких периодов запустения.

С того места, где она сидела в гостиной, до нее доносились голоса, чей-то смех. Одна из ассистенток, молоденькая девчушка, нацепив синий поликарбоновый экзоскелет, сносила вниз кофры от «Гермеса», будто невесомые блоки пенопласта. Тихонько жужжащий скелет мягко шлепал вниз по ступенькам плоскими динозавровыми лапами, неся в себе человеческое тело. Синий скелет, кожаные гробы.

Тут в дверях появился Порфир.

– Мисси готова?

Парикмахер успел облачиться в длинное свободное пальто из тонкой, как ткань, черной кожи, над каблуками черных лакированных сапог посверкивали шпоры из горного хрусталя.

– Порфир, – улыбнулась Энджи, – да ты сегодня в штатском. А у нас торжественный выход в Нью-Йорке.