каким-то странным звуком. Каждый мускул его тела протестовал против непосильной физической нагрузки, легкие жгло как огнем, но все же он из последних сил продирался сквозь чащу...

И тут в его голове снова зазвучал тихий голос, дрожа от сдерживаемого нетерпения:

— А теперь, Уэбб, принимай вправо и беги обратно в сторону Хрони. И торопись!

Уэбб застонал и, выругавшись, с трудом последовал совету. Казалось, он целые века продирается сквозь лианы и теплую жижу. Наконец он почувствовал под ногами твердую землю соснового бора, и вылетел на поляну, где стоял Хрони во всем своем светящемся великолепии, окруженный кольцом механизмов, оставленных Усмирителями. Тут нога его запнулась о корень и он растянулся во весь рост, не испытывая ни малейшего желания подняться на ноги.

Негромкий голос успокоительно произнес:

— Все в порядке, Уэбб! Мы выиграли! Взгляни!

Хватая воздух широко открытым ртом Уэбб поднял голову и взглянул на Хрони. Приборы, кольцом окружавшие его, гудели и вибрировали со все возрастающей скоростью. Да и яркость свечения самого Хрони постепенно изменилась. Бледное перламутровое свечение густело, постепенно превращаясь в ярко-алое, и вдруг с громким странным звуком пропало — корпус стал совершенно темным.

Корректирующие силы аппаратуры Усмирителей приручили в конце концов вырвавшуюся из под контроля Хрони силу.

С пробуждающейся в сердце надеждой, Уэбб увидел, что лес по ту сторону Хрони тих и дружелюбен. Толстые сосны стояли, не шелохнувшись, под серебристым лунным светом. Призрачные видения других эпох пропали. И небо, куда не взгляни, было просто небом, каким оно бывает в любой лесистой местности, родным, усыпанным звездами, с несколькими облачками вместо призрачных башен и незнакомых летательных аппаратов.

Разошедшаяся было ткань времени, была сшита вновь.

— Но где же они?— спросил Уэбб.

— Кто? Усмирители что ли?— в голосе Рона послышался смешок.— А они теперь разбросаны по полдюжине эр. Их разделяют миллионы лет. Можешь больше не беспокоиться о них, Уэбб! С ними кончено. Тем более, что некоторые из этих эпох, были скажем... не вполне дружественны и гостеприимны.

Уэбб приподнялся и огляделся вокруг.

В лунном свете он заметил две фигуры, лежавшие спеленатыми на земле. Мэг и трог. Уэбб поспешил к ним. А голос Рона все звучал в его мозгу:

— Мы не могли победить их в бою. Поэтому, Уэбб, нам пришлось перехитрить их. Если бы они не последовали за тобой — или за мной — или за нами — в общем, тогда бы мы оказались в беде. Но они все-таки побежали. А вот и девушка!

Уэбб склонился над ней:

— Мэг! — ласково позвал он. Затем уже со страхом в голосе.— Мэг! Что с тобой?

— Они парализованы, Уэбб,— донесся до него спокойный голос Рона.— Но паралич скоро пройдет. Через некоторое время. Слушай, дай-ка мне твою руку!

Уэбб почувствовал, что рука его немеет, потом послушная чужой воле, рука протянулась и коснулась основания шеи девушки. Пальцы нашли место, где нервные окончания выходили прямо под кожу и принялись массировать его вращательными движениями.

Мэг пошевелилась и вздохнула.

— Она придет в себя через минуту,— произнес голос Рона.— Усмирители просто хотели убрать их с дороги. Думаю, что они собирались оставить их здесь умирать. Для тебя, естественно, у них было припасено кое-что другое.

— Готов поклясться, что это так,— сказал Уэбб. Он взглянул на хрупкое тельце Смига.

— А как насчет него?— спросил он.

— Дай мне еще раз твою руку.— И пока пальцы нащупывали нужное место на хрупкой шее Смига, голос Рона произнес:

— Ты ведь знаешь, Смиг меня интересует особенно. Ведь его народ был предком моего народа. В войне между горожанами и трогами победили в конце концов троги. И все человечество моего времени произошло от них.

Когда горожане обследовали тебя в своей лаборатории, мне пришло в голову, что они были совершенно правы, определив тебя как трога. Ведь мое сознание неотделимо присутствовало в твоем. А мой мозг — это мозг трога, хотя и немного более развитый.

— Минутку,— прервал его Уэбб.— Я хотел спросить тебя об одной вещи, Рон. Ты мне очень нравишься, сам знаешь, и я ни в коем случае не хотел бы причинить тебе боль. Но я очень хотел бы знать, собираешься ли ты все время вот так находиться в моем сознании?

Наступило молчание, затем вновь зазвучал голос Рона, спокойный и дружелюбный.

— Я понимаю тебя, Уэбб,— сказал он.— И... не надо бояться, я уйду вглубь твоего мозга, туда, где я ни буду не видеть, не слышать, не чувствовать — пока ты сам не позовешь меня,— и только в этом случае я выйду наружу. У тебя есть контроллер, который я украл для тебя там, в городе. Когда ты подойдешь к Хрони, ты должен заменить им вышедший из строя собственный контроллер машины времени. Ты вполне справишься с этим. И тогда, Уэбб, все время в твоем распоряжении. А тем временем я уйду.

Мэг беспокойно пошевелилась, как будто просыпаясь после глубокого сна.

Уэбб потянулся к ней и обнял.

— Всего хорошего, Рон,— сказал он.— Ты понимаешь меня, не так ли?

Ответа не последовало, только где-то в глубине сознания послышался призрачный звук сдавленного смешка.

Уэбб улыбнулся и громко сказал вслух:

— Просто я хотел бы быть уверенным, что когда я целую Мэг, это именно моя идея.

Еще раз послышался смешок, теперь совсем почти неслышный.

А затем наступила тишина.

Джордж Мартин

МУТАНТЫ

1

Симон Кресс жил один в старой полуразрушенной усадьбе среди скалистых холмов, в пятидесяти километрах от города. У него не было соседей, которым он мог бы оставить своих животных, когда по делам надолго отлучался из дома. С соколом-стервятником не было никаких проблем — он жил в. гнезде на заброшенной колокольне, и сам добывал себе пропитание. Пищуху Кресс выгнал наружу и предоставил собственной судьбе — маленькое чудовище будет обжираться скальниками, улитками и птицами. Серьезную проблему представлял аквариум с самыми настоящими земными пираньями. В конце концов он просто бросил туда говяжий окорок. Если он задержится дольше, чем нужно, пираньи могли сожрать друг друга. Так уже было. Это его забавляло.

К сожалению на этот раз он задержался основательно. Когда же он вернулся, все рыбы были уже мертвые. Не было в живых и сокола-стервятника. Не было в живых и соколо-стервятника. Его съела пищуха, забравшись на колокольню. Симон Кресс был раздражен.

На следующий день он полетел глиссером в Эсград , путешествие