– Он работает в компании, которая сделала это оружие. Говорит, просто торговец.

Летучий Мундир задумчиво склонил голову. Бросил пару слов своим людям. Человек шесть или восемь кинулись вперед и несколькими ударами кинжалов закололи насмерть торгового представителя.

Индейцы хотели разломать орудие на куски, чтоб никто никогда не смог им воспользоваться, но в темноте не разобрались с устройством и просто расколотили его камнями.

Летучий Мундир отвел меня в сторонку, к фургонам, где уже взломали несколько ящиков.

– Тяжелое, но на золото не похоже. Выглядит как мука.

– Это золотой песок, – пояснил я. – Точно золото.

– Много его тут.

– Сколько?

– Сотни таких вот мешочков. По меньшей мере.

В мешочке было навскидку около двух фунтов.

– Закопаем, вернемся за ними позже.

– Зачем?

– Трудно будет увезти все сразу.

Он задумчиво смотрел на меня.

– Что?

– Илай, неужели это оружие тебя ни в чем не убедило?

– Нисколько.

– Думаю, ты говоришь неправду. Ты знал, что такое оружие существует?

– Догадывался.

– То есть знал.

– Я не знал, что их уже начали производить.

– Но ты знал, что рано или поздно бледнолицые получат такое оружие. С которым один человек может убить полсотни.

Я отвернулся, глядя на темную долину внизу, горы вокруг. Мы могли бы поселиться здесь.

– Ах, Илай, в нашем племени почти тысяча женщин, детей и стариков. Когда мы пустились в путь, их защищали две сотни воинов. И этого было недостаточно. Сейчас нас осталось около сорока.

– Это трагедия, – согласился я. – Мне очень жаль.

– Эта трагедия еще страшнее из-за того, что в этой войне мы оказались на стороне проигравших. Мы можем совсем потерять земли, которые нам выделило правительство, их и так было мало, и мы надеялись улучшить свое положение, участвуя в боях. Наша судьба очевидна, достаточно посмотреть на это оружие.

Я пожал плечами.

– А эти люди! Взгляни, какие они сытые, упитанные, какие у них отличные лошади, а мы голодаем, как и наши мустанги. А их снаряжение…

– Так всегда было, – возразил я. – Мы всегда были в худшем положении.

– Мы покончили с войной, – отрезал он. – Прости.

– Это плохое решение.

– Твое правительство не продержится и года, Илай. Вас, бледнолицых, пятеро…

– Уже трое.

– Трое. Мне жаль, что вы потеряли двоих товарищей, но война закончится, и вы трое сможете делать что пожелаете. А я навеки буду заточен в резервации, вместе со всей семьей, расплачиваясь за то, что поддержал неправильную сторону. Как и все мои люди. А они, похоронив своих братьев, возможно, придут к выводу, что лучшим решением будет прикончить вас троих. Потому что вы привели нас под огонь этого оружия и ни слова не рассказали нам о нем, ну и еще потому, что, когда воруют бледнолицые, это нормально – бледнолицым позволено воровать друг у друга, – но если что-то украли индейцы, то это совсем другое дело. Понимаешь? Индейцев, которые украли золото, не простят никогда. Но что поделаешь – нам нужно это золото.

Мне нечего было ответить.

– Это была великая битва, Илай. Последняя, в которой мы победили. Дальше будут только поражения. На твоем месте я убирался бы отсюда как можно быстрее.

– Ты – их вождь.

– В отличие от вас у нас демократия. Каждый человек свободен. Мое слово – это совет, а не закон. – Он ласково похлопал меня по плечу. – Я говорю это, потому что ты лучший из всех бледнолицых, кого я знал. Я рад, что на свете живет такой, как ты.

– Да я и сам рад, – попытался я пошутить.

– Лучше всего, если ты будешь скакать день и ночь без остановки хотя бы несколько дней.

Я развернулся, чтобы уйти. Он упаковывал мешочки с золотым песком в кожаную суму.

– Ты зачарован, Илай, духи хранят тебя. Я понял это с первой нашей встречи. Но это и твое проклятие, – он протянул мне суму.

– Что надумал? – спросил Буск.

Они с Шоуолтером, обшаривая палатки при свете луны, отыскали чистую форму Союза, что было совсем не трудно, федералы погибли в нижнем белье. Форму парни затолкали в свои седельные сумки.

– Мы едем в Калифорнию, – объявил Шоуолтер.

– Я сообщу, что вы погибли в бою.

– Дерьмо, – выругался Буск. – Боям конец. У этих ублюдков в синих мундирах сплошь «генри» и «спенсеры», да в придачу эта чертова автоматическая пушка. Не говоря уже о ботинках янки. Да я бы пришил любого за одни только ботинки.

– А это гребаное золото, – вмешался Шоуолтер. – Нашим ребятам платят расписками, которые превратятся в дым к тому времени, как они доберутся до дома.

– Я полковник.

– Илай, очень скоро мы проиграем величайшую войну в истории; возможно, мы уже ее проиграли, просто новость еще до нас не дошла. Я не хочу угодить в тюрягу к федералам, или чтоб по случаю смутного времени меня пристрелили парни из Местной самообороны, или, хуже того, героически погибнуть в решающей битве за хрен знает что.

Крыть нечем.

– Если вернешься в Остин, тебя расстреляют как дезертира. А война так и так закончится, уцелеешь ты или нет. Вали на запад и пошли за своей семьей.

– Не могу.

– Думаешь, мы протянули так долго, потому что великие воины?

Я все молчал.

– Ты настоящий сукин сын, – буркнул он. – Мне всегда было интересно, что ты за тип.

– Девочки, – ухмыльнулся Шоуолтер, – как вы думаете, эти ниггеры прерий отвалят нам немного золотишка?

Федералов погибло больше двух сотен, большая часть – в подштанниках. Обычно после боя чувствуешь себя как после доброй охоты, но сейчас на душе было тошно.

Двадцать восемь чероки погибли на месте, и еще четырнадцать тяжело раненных застрелили на рассвете их товарищи. Мы похоронили Шоу и Фиска, лица у обоих были разбиты до неузнаваемости. Я думал о детях Фиска и о детях всех остальных, у каждого из этих людей были близкие, дорогие им люди.

Из обоза я взял себе солонины и патронов для своей «генри». Летучий Мундир выдал Буску и Шоуолтеру по мешочку с желтым песком. Они были так счастливы, что я решил не пересказывать наш разговор с вождем.

Чероки не смотрели в нашу сторону. Они думали, что мы знали про пушку, и нам оставалось лишь оседлать лошадей и потрусить вниз, оставив чероки золото, все оружие, снаряжение и лошадей федералов. В стороне от дороги лежал мертвый человек в одних подштанниках, а дальше, на берегу ручья, еще один.