В последнее время горе-библиофилы в своих ароматных трудах с пафосом первооткрывателей упоминают придворного переплетного мастера по имени «Петр Афанасьевич Бараш (Барах)», что, конечно, заставляет Петра Романовича Бараша крутиться в гробу. Дело в том, что он сам потратил немало сил, чтобы такую путаницу навсегда прекратить, но, как можно видеть по горькой реальности наших дней, до конца ему это так и не удалось. Дело в том, что в момент расцвета переплетного и футлярного дела П. Р. Бараша, в 1860‐х годах, на его лавры польстился совершенно заурядный переплетчик Петр Яковлевич Барах, имевший неприметную мастерскую в Мясницкой части. Когда П. Р. Бараш вошел в моду, то П. Я. Барах решил воспользоваться счастливым случаем омонимии и заказать для своей мастерской, ничем прочим не выделявшейся, яркую вывеску «П. Бараш». В 1864 году он подал ее эскиз в канцелярию московского генерал-губернатора, однако ответа (как и эскизов обратно) не получил. Тогда в 1867 году Барах без всякого разрешения повесил эту вывеску и начал зарабатывать на чужой торговой марке. П. Р. Бараш, придворный мастер, поставщик государыни императрицы, быстро узнал об этом и обратился с прошением к московскому обер-полицмейстеру, который 5 ноября 1867 года дал делу законный ход, за чем последовал ряд судебных заседаний различных инстанций. Дело осложнялось тем, что Барах упорно не хотел подчиняться властям: сперва он не снимал вывеску, затем согласился снять вывеску «П. Бараш», но хотел повесить вместо нее «P. Barach»… В ответ на это обер-полицмейстер 22 января 1868 года собственноручно исправил ее в эскизе на «P. Barag», что, конечно, совершенно сводило на нет замысел фальсификатора. В том же году состоялось несколько судов, по которым Барах был приговорен к денежному взысканию в 10 рублей за неисполнение требований полиции. Он несколько раз обжаловал приговор, но серьезного наказания так и не понес, поскольку в одном из его документов – рекрутском формулярном списке Волынской казенной палаты – однажды была допущена описка (Бараш вместо Барах), на что он многократно и ссылался. Именно тогда, в суде, выяснилось и происхождение Петра Яковлевича Бараха. Его настоящее имя Хаскель Мордухович Барах: под ним он в 1836 году был сдан в рекруты в Волынском рекрутском присутствии и 16 лет спустя, в 1852 году, открыл свою переплетную в Москве. Далее вы уже поняли, как он действовал…

Наследие П. Р. Бараша разнообразно и внешне привлекательно, а если в ваши руки попадется хорошо сбереженный кожаный переплет с растительной овальной рамкой – фирменной для мастера, то постарайтесь оставить его в своем собрании.

Переплеты церемониалов

В XIX столетии, особенно начиная с середины века, при императорском дворе получил распространение жанр печатных церемониалов. Российский императорский дом стал настолько многочисленным, что Министерство императорского двора не нашло лучшего выхода, нежели извещать заранее членов коронованной фамилии посредством печатных изданий о порядках грядущих при дворе торжественных церемоний – крещений, въездов, присяг, миропомазаний, бракосочетаний. Как и большинство изданий подобного рода, церемониалы практически полностью проигнорированы библиографией и весьма скудно представлены в библиотеках.

Печатались церемониалы исключительно для императорского двора, тиражом в несколько десятков экземпляров; выходных данных они традиционно не содержат, лишь в редких случаях в колофоне имеется название типографии. Обычно в них вовсе нет даты церемонии, даже года, а лишь указано, что она состоится «в назначенный день», «в назначенные его императорским величеством день и час» и тому подобное. Столь неточная формулировка употреблялась умышленно, на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы можно было перенести церемонию на другой день без перепечатки церемониалов.

Основную ценность ныне они представляют не столько собственно собой как изданием, сколько переплетом. Дело в том, что нередко экземпляры церемониалов имели особое исполнение – переплет красного сафьяна (позднее – хорошо проклеенного коленкора) с государственным гербом; для траурных случаев употреблялись сафьян или коленкор черного цвета. Причем даже в мизерном основном тираже церемониалов имелись особые экземпляры, которые неизменно переплетались придворными переплетчиками и ныне воспринимаются в качестве наилучших образцов русского переплетного искусства XIX века.

А. Петерсон

Одним из лучших петербургских мастеров 1860–1870‐х годов, чьи произведения давно знакомы собирателям, был Андриан Петерсон (однофамилец будущего знаменитого владельца альбомной фабрики А. Д. Петерсена, основавшего свое дело в 1860 году и получившего признание в конце века). А. Петерсон имел свое ателье на Невском проспекте, в доме Сутгофа (рядом с Пассажем), и в начале 1850‐х был преемником другого известного петербургского переплетчика немецкого происхождения – В. Б. Шмита (Schmitt, по-русски почти всегда пишется ошибочно как Шмидт), одного из поставщиков императорского двора в 1830–1840‐х годах. Петерсон был постоянным переплетчиком Академии наук и ряда учреждений, в том числе Петербургского университета. Особенно вошел он в моду в 1860‐х годах, когда освоил технологию рельефного тиснения на коже посредством цельных металлических форм, с применением новейших больших прессов, закупленных им на родине. Вплоть до своей кончины (ок. 1874) он имел большие государственные заказы. Но и в середине 1870‐х годов под его маркой уже работали другие мастера, о чем свидетельствуют подлинные счета на изготовленные переплеты для императорского двора. По крайней мере, к 1875 году его марку выкупили переплетчики Р. Гефтлер (R. Hefftler) и Р. Молин (F. Molin), которые, организовав товарищество на паях, некоторое время работали в Петербурге как «содержатели переплетной Гефтлер и Молин», но под маркой «А. Петерсон».

К. Гааг

Переплетный мастер Карл Гааг работал в Петербурге в 1850–1870‐х годах; кроме собственно книжных переплетов, среди которых особенно ему удавались коленкоровые с золототиснеными сюжетными украшениями, он славился своими альбомами. Эта область его мастерства удостоилась официального признания: в 1862 году он получил почетное право быть экспонентом русского отдела Всемирной выставки в Лондоне, где представил свой шедевр – альбом в переплете, который он оценивал в 225 рублей серебром. Именно за него К. Гааг удостоился почетного отзыва Всемирной выставки «За хорошей работы изящные переплеты». В 1870‐х годах К. Гааг в своей мастерской в доме купца Ф. Ф. Зайцева (Стремянная, 19) исполнял обширные заказы Императорской Публичной библиотеки и получил официальное звание «Переплетный мастер Императорской Публичной библиотеки». Также он продолжал выступать экспонентом европейских выставок, получив в 1876 году почетный диплом Германской художественно-промышленной выставки в Мюнхене.

Несколько лет спустя место Гаага занял другой крупный переплетный мастер второй половины XIX века – Людвиг Адамович Мартенс (Martens), эстляндский немец, прибывший в январе 1882 года в Петербург из города Вейсенштейна (ныне Пайде) с дипломом подмастерья, вскоре выдержавший экзамен в Петербургской ремесленной управе на звание мастера переплетно-футлярного ремесла и в том же 1882 году взявший в свои руки мастерскую Гаага. (Не