Со временем звери перестали приходить, птицы улетели прочь, и девушка осознала, что из ее жизни исчезла цель. Она разучилась прясть, ее голос выцвел до шепота, ее руки и ноги стали негибкими, тяжелыми и неподвижными. Однажды днем она поняла, что слой пыли покрыл домик и ее собственное окоченевшее тело. Она перестала даже моргать, закрыла глаза и заскользила сквозь холод и безмолвие.

Через некоторое время принцесса и служанка скакали по краю темных лесов. Хотя когда-то принцесса сильно болела, она чудесным образом выздоровела и вышла замуж за красивого принца. Она жила полной и счастливой жизнью: гуляла, танцевала, пела и наслаждалась всем, что дает здоровье. У нее родилась прелестная девочка, которую все очень любили, кормили чистым медом и поили росой с розовых лепестков, а прелестные бабочки служили ей игрушками.

Однажды принцесса и служанка скакали по краю темных лесов. Принцесса испытала странное желание проникнуть в гущу деревьев. Она не обратила внимания на возражения служанки и направила лошадь через опушку в холодный, темный лес. В лесу царило безмолвие, ни птица, ни зверь, ни ветерок не нарушали покоя холодного воздуха. Слышен был лишь топот конских копыт.

В конце концов, они наткнулись на поляну, на которой стоял крошечный домик, заросший лозами.

— Какой прелестный милый домик! — воскликнула принцесса. — Интересно, кто в нем живет?

Служанка отвернулась и задрожала от странного холода поляны.

— Никто, моя принцесса. Уже никто. Королевство процветает, но в темных лесах нет жизни.

Клифф-коттедж, Корнуолл, 1913 год

Элиза понимала, что, когда уедет, будет скучать по этому берегу, по этому морю. Она узнает новые, другие берега и моря. Другие птицы и другие растения, волны, которые шепчут свои истории на незнакомых языках. Пора. Она ждала достаточно долго, но все зря. Что сделано, то сделано, и не важно, что она чувствует угрызения совести, которые терзают в темноте, не дают спать, и она ворочается и проклинает свою роль в обмане. Выбора нет, надо идти дальше.

Элиза спустилась на причал по узкой каменной лестнице. Один рыбак еще готовился к дневным трудам, грузил на лодку плетеные корзины и катушки лески. Элиза подошла ближе, увидела худые, мускулистые руки и ноги, загорелое лицо и узнала Уильяма, брата Мэри. Юный отпрыск поколений корнуоллских рыбаков выделялся из множества смельчаков и храбрецов, и слухи о его подвигах стелились по берегу, как морская трава.

Он когда-то дружил с Элизой, очаровывал ее безумными историями о жизни на море, но уже несколько лет относился к ней прохладно. С тех самых пор, как увидел то, чего не должен был видеть, бросил вызов Элизе и потребовал, чтобы она объяснила необъяснимое. Они очень давно не разговаривали, и Элиза скучала по Уильяму. Памятуя о скором отъезде из Тредженны, она решилась покончить с прошлым, медленно выдохнула и подошла.

— Ты сегодня припозднился, Уилл.

Он поднял взгляд, поправил шапку. По его обветренным щекам разлился румянец, он сухо ответил:

— Зато вы рано.

— Хорошее начало дня.

Элиза уже была у лодки. Вода ласково плескалась о деревянный бок, воздух был густым от соли.

— Есть новости от Мэри?

— За последнюю неделю нет. Ей хорошо в Полперро и нравится быть женой мясника. Готовить колбасы и всякое такое.

Элиза улыбнулась. Она искренне обрадовалась, что у Мэри все хорошо. После всего, через что ей пришлось пройти, она это заслужила.

— Отличная новость, Уилл. Напишу ей сегодня письмо.

Уильям нахмурился и уставился на свои ботинки, пиная каменную стенку причала.

— В чем дело? — спросила Элиза. — Я что-то не то сказала?

Уильям отогнал пару жадных чаек, которые спикировали на приманку.

— Уилл?

Он покосился на Элизу.

— Да нет, мисс Элиза, просто… в смысле, я, конечно, рад вас видеть, просто, ну, немного удивлен.

— Чем же?

— Мы все ужасно расстроились, когда услышали новости. — Он вздернул острый подбородок и поскреб щетину. — Насчет мистера и миссис Уокер, насчет того, что они… нас оставили.

— Они едут в Нью-Йорк, верно. В следующем месяце.

Элизе рассказал Натаниэль. Он еще раз навестил ее в коттедже, снова приведя на буксире Айвори. День выдался дождливым, и ребенка пустили внутрь подождать. Слава богу, девочка поднялась в комнату Элизы. Когда Натаниэль поведал об их с Розой планах начать новую жизнь по ту сторону океана, Элиза разозлилась. Она чувствовала себя брошенной и использованной еще больше, чем прежде. При мысли о Розе и Натаниэле в Нью-Йорке коттедж внезапно показался самым ничтожным местом на свете, а жизнь Элизы — самой жалкой, какую только можно вести.

Вскоре после ухода Натаниэля Элиза вспомнила мамин совет — спасать себя самой — и решила, что настало время воплотить мечту в жизнь. Она купила билет на корабль, который должен ее увезти в собственное приключение, подальше от Чёренгорба и жизни, которую она вела в коттедже. Еще Элиза написала миссис Суинделл, сообщила, что возвращается в Лондон в будущем месяце, и спросила, нельзя ли ее навестить. Она не упомянула о маминой броши — бог даст, та окажется в глиняном горшочке внутри нерабочей трубы, — но собиралась ее забрать.

С маминым наследством она начнет новую жизнь, свою собственную.

Уильям прокашлялся.

— Что такое, Уилл? Ты словно привидение увидел.

— Нет-нет, мисс Элиза. Просто… — Его голубые глаза словно пронзали ее насквозь. Крупное тяжелое солнце висело над горизонтом, и рыбаку приходилось щуриться. — Неужели вы не знаете?

Она беззаботно пожала плечами.

— Не знаю чего?

— О мистере и миссис Уокер… поезд из Шотландии.

Элиза кивнула.

— Они сейчас в Шотландии. Должны завтра вернуться.

Уильям мрачно поджал губы.

— Они и правда вернутся завтра, мисс Элиза, да только не так, как вы думаете. — Он вздохнул и покачал головой. — По всей деревне говорят, в газете написано. Подумать только, что вам никто не сказал. Я и сам не стал бы, если бы… — Он взял ее за руки. Этот неожиданный жест заставил ее сердце биться так быстро, как не заставило бы ни одно внезапное проявление близости. — Несчастный случай, мисс Элиза. Один поезд врезался в другой. Некоторые пассажиры… мистер и миссис Уокер… — Он выдохнул и посмотрел ей в глаза. — Боюсь, они оба погибли, мисс Элиза. В местечке под названием Эйсджилл.

Он продолжал, но Элиза не слушала. В ее голове разлился резкий алый цвет, все чувства, все звуки, все мысли исчезли. Она закрыла глаза, слепо падая в глубокую яму, которой не было конца.