Он открыл рот, чтобы возразить, но я заговорил громче:

– И я все равно не покинул бы Олений замок, пока не исчезнет последняя надежда получить известие о том, где находится Би в пределах Шести Герцогств. Одаренные сейчас ищут ее. Может быть, Чейд еще поправится и поможет нам поговорить с Шун. Неужели я должен мчаться в Клеррес, плыть на корабле несколько месяцев, бросив Би на милость похитителей, когда в любую минуту из Шокса или Риппона может прийти весть о ней? Знаю, тебе не терпится отправиться в путь. Оставаться на месте и ждать известий мучительнее, чем поджариваться заживо. Но я лучше вытерплю эту пытку, чем брошусь вперед очертя голову и оставлю Би без помощи. А когда мы отправимся в Клеррес, когда мы выдвинемся в поход, чтобы обрушить на них нашу месть, то лучше поплывем на корабле, взяв с собой армию. Или ты правда думаешь, что я могу явиться в далекий город, взять приступом его стены, убить тех, кого ты ненавидишь, и вернуться целым и невредимым вместе с освобожденными пленниками?

Шут улыбнулся, и по спине у меня побежали мурашки, когда он тихо сказал:

– Да. Да, я верю, что мы можем это сделать. Более того, я считаю, это наш долг. Потому что знаю: там, где армия будет разбита, смогут одержать победу убийца-одиночка и тот, кто знает, как у врага все устроено.

– Так дай мне быть убийцей, Шут! Я ведь сказал, мы с тобой обрушим на них нашу месть. И так и будет. Ненависть горит в моем сердце не менее жарко, чем в твоем. Но если твоя ненависть – лесной пожар, то моя – пламя в кузнечном горне. Если ты хочешь, чтобы я разобрался с ними как убийца, позволь мне сделать это так, как меня учили. Грамотно. Верно. С ледяным сердцем.

– Но…

– Нет, послушай. Я сказал, что их кровь прольется. Так и будет. Но не ценой жизни и благополучия Би. Я найду ее, верну домой и пробуду с ней столько, сколько потребуется, чтобы она пришла в себя и смогла пережить мою отлучку. Би – прежде всего. Так что смирись с тем, что месть откладывается, и используй это время с толком. Тебе нужно восстановить силы и здоровье, а я тем временем уже начал восстанавливать старые умения.

Потрескивал огонь в очаге. Эш стоял неподвижно, словно часовой, прерывисто дыша. Его взгляд метался от меня к Шуту и обратно.

– Нет, – сказал Шут наконец. Он был непоколебим.

– Ты что, не слышал ничего из того, что я сказал? – возмутился я.

Теперь уже он повысил голос:

– Я все слышал. И кое-что из того, что ты сказал, имеет смысл. Мы подождем какое-то время, однако я не думаю, что с этого будет прок. Хотя как замечательно было бы для нас с тобой, если бы ожидание не оказалось напрасным! Я держал ее всего несколько мгновений, но в эти мгновения между нами зародилась связь. Не знаю, как описать это тебе. Ко мне вернулось зрение. И пусть мои глаза остались слепы, я снова мог видеть будущее. Все возможные пути, все важнейшие перекрестки дорог. И впервые в жизни я обнимал кого-то, кто видел это вместе со мной. Кого-то, кому я мог бы передать все, чему успел научиться сам. Кого-то, кто стал бы моим наследником, подлинным Белым Пророком, не испорченным Слугами.

Я не проронил ни слова. Чувство вины душило меня. Это я разрушил их объятие, вырвал Би из его рук и несколько раз вонзил нож ему в живот.

– Но если сегодня придет весть о том, где теперь Би, а завтра ты вернешь ее домой, то послезавтра мы должны отправиться в путь.

– Я не брошу ее снова!

– Конечно нет. И я тоже не брошу. Би будет там, где безопаснее всего. Она отправится с нами.

Я уставился на него с открытым ртом:

– Ты сошел с ума?

– Конечно! Можно подумать, ты сам не знаешь. Кто ж не сойдет с ума под пытками? – Он невесело рассмеялся. – Послушай меня. Если Би – твоя истинная дочь, если в ее душе горит тот же огонь, что и у тебя, она сама захочет пойти с нами и уничтожить это гнездо зла.

– Если?! – возмутился я.

Жуткая улыбка озарила его лицо.

– А если она мое дитя, в чем я не сомневаюсь, то, когда ты найдешь ее, выяснится, что она уже знает свою судьбу: она должна отправиться с нами и помочь нам. Ей откроется это будущее в видениях.

– Нет. Меня не волнуют ее видения и твои советы. Я не повезу своего ребенка на войну!

Он улыбнулся еще более зловеще:

– Тебе и не придется. Это она поведет тебя.

– Ты спятил. А я устал до изнеможения.

Я отошел от него в другой конец комнаты. Впервые после возвращения Шута мы поспорили так, что почти поругались. Уж он-то лучше всех на свете должен был понимать мои муки. В эти дни я совсем не хотел с ним ссориться. В моей душе осталось уже так мало веры и понимания происходящего, что, когда Шут заставил меня усомниться в себе, я воспринял это как нападение.

Я расслышал, как Эш шепчет ему:

– Знаете, а он ведь прав. Вам надо сперва поправить здоровье. Я помогу вам в этом.

Я не разобрал, что ответил Шут, но Эш добавил:

– И об этом я тоже позабочусь. Когда придет время, все будет готово.

Убедившись, что опять владею своим голосом, я заговорил снова. Ни злости, ни обиды не прозвучало в моих словах, когда я попросил:

– Расскажи мне о последователях той женщины. Не о наемниках, а о бледных. Я не понимаю… Они белые или белые отчасти? Если Слуги так дурно обращаются с ними, почему эти люди делают все, что скажет эта Двалия? Почему мы должны перебить их? Ведь они будут только рады освободиться из-под ее власти, верно?

Шут медленно покачал головой и заговорил спокойно и рассудительно. Может быть, он и сам отчаянно хотел примириться со мной.

– Дети верят в то, что им говорят. Они считают, что следуют «пути», Фитц. Они умеют лишь подчиняться Двалии. Если они не работают на нее, то считаются бесполезными. А от бесполезных избавляются. Умерщвляют в детстве. Если повезет – быстро и безболезненно. Кое-кого из их сотоварищей напоили на ночь ядом. Непослушных или бесталанных обращают в рабов. Тех, в ком есть хоть невеликий талант, оставляют жить, покуда они послушны. Многие со временем начинают верить в то, что им внушают. Они не пожалеют никого, исполняя ее приказы. Не пожалеют и собственной жизни и жизни любого, кто станет им противостоять. Они фанатики, Фитц. Прояви к ним хоть каплю милосердия, и они убьют тебя.

Некоторое время я молча размышлял. Эш притаился, ловя каждое наше слово.

Наконец я прокашлялся и заговорил:

– Выходит, нет никакой надежды заставить их восстать против Двалии. Нет никакой надежды обратить их в союзников.

– Если ты сумеешь разыскать тех, кто похитил Би… Я имею в виду не наемников, а тех, кто все задумал, – небелов, Двалию… Тебе может показаться, что они добрые. Молодые. Запутавшиеся. Что они просто подчинялись приказам. Не верь им. Не доверяй им. Не проявляй ни милосердия, ни сострадания. Каждый из них мечтает о могуществе. Каждый из них видел, что Слуги творили с его товарищами. И каждый сделал свой выбор, решив служить им и подчиняться. Любой из них куда более вероломен, чем ты можешь себе представить.