– Эта чалая разве не лошадь лорда Деррика? – отважился спросить кто-то из них.

– Уже нет, – бросил я и едва не уронил челюсть, уловив дружелюбное одобрение кобылы:

Мой всадник.

– Вы ей нравитесь, – заметил Пер, который чистил Капризулю в соседнем стойле.

Он позволил другим мальчикам позаботиться о Крапчатом, но за Капризулей ухаживал сам.

Я не стал спрашивать, откуда он знает.

– Что ты здесь делаешь?

– Она испачкалась, господин. Мы переходили речушку по льду, Капризуля провалилась и испачкала бабки, вот я ее и чищу.

Отличный ответ, придраться не к чему. Ну и парень! Я тихо восхищался им.

– Персивиранс. Зачем ты приехал в Олений замок?

Он выпрямился и посмотрел на меня поверх перегородки между стойлами. Если его удивление и было наигранным, заподозрить обман было трудно.

– Господин, я ведь присягнул вам на верность. Где ж мне еще быть? Я знал, что вы хотите получить свою лошадь, и не мог доверить ее этим… стражникам. И я знал, что вам понадобится Капризуля. Когда мы найдем этих ублюдков и отберем у них Би, она захочет ехать домой на своей лошади. Прошу прощения, господин. Я хотел сказать, леди Би. – И он сильно прикусил нижнюю губу.

Я собирался выбранить его и отправить домой. Но когда мальчишка говорит, как мужчина, нельзя отвечать ему, как ребенку. В эту минуту к нам подошла девочка-грум с ведром воды.

Я повернулся к ней:

– Как тебя зовут?

– Пейшенс, господин.

Я на миг остолбенел, но быстро опомнился:

– Пейшенс, когда Пер закончит, покажи ему, где можно поесть, и отведи в парильни. И помоги ему найти кровать в…

– Я бы лучше остался при лошадях, господин. Если никто не будет против.

Это я тоже хорошо понимал.

– Ладно, тогда помоги ему соорудить постель прямо тут. Ты можешь устроиться в пустом стойле, если хочешь.

– Спасибо, господин.

– А давайте, я сделаю ему припарку на щеку? Я знаю такое снадобье, что к утру от синяка и следа не останется. – Пейшенс явно очень обрадовалась, что я поручил ей заботиться о Пере.

– Правда? Что ж, сделай. А я утром с удовольствием посмотрю, как она поможет.

Я уже собрался уходить, но потом вспомнил, что такое мальчишеское самолюбие, и снова обернулся:

– Персивиранс. Я запрещаю тебе подходить близко к Баламутам. Это понятно?

Он потупился и неохотно согласился:

– Господин.

– С ними разберутся. Без твоей помощи.

– Они плохие, – тихо сказала Пейшенс.

– Держитесь от них подальше, – сказал я и вышел из конюшен.

Позвольте напомнить вам о забывчивости. Всем нам случалось что-нибудь забыть. Не прийти на встречу с другом, не вытащить вовремя хлеб из печи или запамятовать, куда положили нужную вещь. Это забывание, о котором всем известно.

Но есть и забывчивость иного рода, та, о которой мы задумываемся редко. Вот, скажем, фазы луны. Вряд ли они присутствовали в ваших мыслях, пока я о них не упомянула. Их оттеснила в сторону еда у вас на столе или тропа у вас под ногами. Ваш разум не сосредоточен на луне, и потому большую часть времени вы о ней не помните. Или, возможно, лучше сказать, вы не вспоминаете об этих сведениях в настоящее время.

Если я войду в комнату, когда вы зашнуровываете ботинок, и скажу: «Сегодня будет чудесная луна», вы тут же вспомните о ней. Но пока я не вызову ее в вашей памяти, вы не будете о ней помнить.

Нетрудно понять, что большую часть своей жизни мы не вспоминаем почти ни о чем, кроме того, что требует нашего внимания в каждую отдельно взятую минуту.

Наиболее распространенный дар не-вполне-Белых – видеть обрывки будущего во сне. Однако некоторые, очень немногие из них, умеют находить будущее, удаленное от нас не более чем на мгновение ока, то будущее, в котором определенный человек не помнит о том, что мы желаем скрыть от него. Такие избранные могут убедить человека не вызывать что-либо из памяти. И таким образом, обладатель сего редчайшего таланта способен делать людей или события невидимыми, почти забытыми. В наших записях упоминаются метисы, которые могли поддерживать такую забывчивость в одном человеке. Упоминаются и несколько таких, кто умел заставить забыть о чем-либо группу из шести человек. Но в юном ученике по имени Виндлайер, по моему глубокому убеждению, обнаружился поистине выдающийся дар. Уже в возрасте семи лет он мог управлять разумом семи моих воспитанников, заставляя их забыть о голоде. И потому я прошу передать его под мое начало, чтобы я могла развить в нем этот талант.

Из архива Слуг, записка лингстры Двалии

Мне становилось лучше. Об этом твердили мне все, даже Шун. Я сомневалась в их правоте, но спорить не было сил. Кожа облезла и больше не шелушилась, лихорадка прошла. Меня больше не била дрожь, и я теперь могла ходить не спотыкаясь. Но мне стало труднее слушать людей, особенно если говорил не один человек, а больше.

Наш путь становился труднее. Напряжение между Двалией и Элликом росло. Нам потребовалось перейти реку, и они почти весь вечер проспорили, где лучше это сделать. Я впервые видела, чтобы они ссорились. У них была карта, и они препирались над ней, стоя не у нашего костра и не у костра калсидийцев, а между ними. В одной деревне был паром. Двалия утверждала, что этот путь потребует от Виндлайера слишком больших усилий.

– Ему придется не только заставить забыть о нас всех, кто ждет переправы, но и затуманить разум паромщика. И не один раз, а целых три, чтобы мы смогли перевезти все сани и лошадей.

Двалия считала, что лучше воспользоваться мостом, но для этого надо было проехать через большой город.

– Это самое подходящее место для засады, – упирался Эллик. – И потом, если Виндлайер не может затуманить паромщиков, как он затуманит целый город?

– Мы промчимся через город в самые темные часы ночи. Через город, через мост, а потом через небольшое торговое поселение на другом берегу.

Я прислонилась к Шун. Она вся была напряжена, так старалась подслушать. А я устала слушать их голоса и мечтала о тишине. О тишине и нормальной еде. Дичи попадалось мало, и последние два дня мы перебивались овсянкой и бурым супом. Вещи уже были сложены в сани, лошади запряжены. Калсидийцы ждали верхом, в походном строю. Небелы стояли возле своих лошадей. Все ожидали, когда Двалия и Эллик придут к решению: мост сегодня или паром завтра? Мне было все равно.

– А как они в прошлый раз перебрались через эту реку? – спросила я Шун.

– Заткнись! – шепнула она так тихо, что разобрала только я.

Это заставило меня сосредоточиться на разговоре.