Глядя в ее холодные, мрачные глаза, он произнес:

— Хватит глупостей! Фрау Хольц, принесите мне ребенка сюда, если уж его мать желает, чтобы я не сходил с места.

— Нет! — властно произнесла Сирена, и одно это слово пригвоздило старую женщину к полу, заставив ее остановиться на полпути. — Помните, о чем мы говорили на борту корабля, фрау Хольц? Вы держите на руках моего ребенка, и я велю вам отнести его в детскую. А сама я сейчас же последую за вами, чтобы накормить малыша.

— А я велю вам, фрау Хольц, немедленно принести ребенка ко мне. Вам хорошо известно, каким я бываю в гневе, поэтому не советую испытывать мое терпение! — резко сказал Риган.

Фрау Хольц взглянула в сверкающие глаза женщины, стоящей слева, и в насмешливые глаза мужчины, находящегося справа от нее, затем посмотрела на ребенка, которого держала на руках, и решительно расправила плечи. Кто такой менеер ван дер Рис, чтобы приказывать ей отдать ему ребенка?! Он уже не платит ей жалованье. Если вдуматься, то она уже несколько месяцев вообще не получает никакого жалованья. Ну ладно, если бы он хотя бы попросил по-человечески, а не требовал! Она высоко подняла голову и, залившись румянцем, отчетливо произнесла:

— Нет, ребенок принадлежит матери.

— Итак, она и вас околдовала, фрау Хольц, — грустно сказал Риган. — Неужели я прошу слишком много? Отец хочет взглянуть на своего ребенка. Что в этом противоестественного? Почему мне отказывают в этом?

— Представь себе, что ты просишь слишком многого! — воскликнула Сирена. — Сначала ты был убежден, что отец моего сына — испанец, а потом вдруг решаешь, что ребенок твой! А если я скажу, что новорожденный малыш от капитана Дикстры? Что ты тогда скажешь на это? Говори, Риган! Почему ты молчишь?

Ван дер Рис, не отрываясь, смотрел в ее переполненные злобой глаза, и ему хотелось грубо схватить ее за волосы и тащить к себе в берлогу, как первобытному пещерному человеку. У него аж все перевернулось внутри, когда Сирена, выдержав его пристальный взгляд, насмешливо скривила губы.

А фрау Хольц тем временем оставила эту странную парочку сверлить друг друга взглядами и направилась с ребенком в детскую.

Риган был в растерянности. Неужели эта женщина, его законная жена, опять настоит на своем? Неужели ему придется уступить ей, отказавшись от сына? Нет, ни за что! На этот раз ей не придется торжествовать победу над ним. Он не позволит, чтобы его отлучили от сына! Ему уже однажды приходилось терять ребенка, и он знает, что это такое! Лишаться второго сына Риган не намерен. Ради малыша он пойдет на все и, если понадобится, не побоится и смерти, которой Сирена вздумала пугать его. Не сейчас, так потом, но ей придется покориться мужу. Сына он не отдаст ни в коем случае, и пусть она даже не надеется на это! Он не какой-нибудь желторотый мальчишка, чтобы позволить женщине одержать над ним верх.

И прежде чем Риган подумал, что лучше сказать, следующие слова сами слетели с его губ:

— Если ты думаешь, что я забыл твое любезничанье с Цезарем и ваши чересчур продолжительные обеды в его доме, то ошибаешься, дорогая моя! Я помню, с каким блеском в глазах ты возвращалась от него. Весь остров сплетничал о твоей связи с этим проклятым испанцем! И если все не так, если я не прав, то чем ты мне это докажешь? Скажи, положа руку на сердце, что ты не была близка с ним, — и я поверю тебе, твоим словам. Давай же, говори! Я хочу услышать правду от тебя самой. Ну, спала ты с ним или нет? Почему же ты молчишь, Сирена? — проговорил он чуть ли не нараспев.

Она мысленно проклинала себя за то, что позволила, что допустила такую ситуацию, когда ей пришлось оказаться в положении оправдывающейся. Но нет, она не могла лгать. Она не станет лгать. Она никогда не опустится до лжи. Однако и правду сказать Сирена тоже не могла. Щеки ее вспыхнули, когда она подняла на Ригана свои ярко-зеленые глаза. Взгляд их был мрачен. Как объяснить, что она имела близость с Цезарем только под воздействием наркотика, которым тот напоил ее, что это было против ее воли? Разве он поверит, что она, находясь в объятиях испанца, видела перед своими глазами его, Ригана?! Вряд ли…

Ван дер Рис с нетерпением ждал ответа и в то же время очень боялся услышать его. Голубые глаза голландца смотрели на женщину с затаенной надеждой и умоляли ее отрицать, все отрицать, решительно отметая всякие грязные слухи, подозрения и обвинения.

Сирена продолжала молчать. По ее сверкающим глазам трудно было понять, что за чувства испытывала она в данный момент. В чем заключалась истинная причина ее молчания? В простом упрямстве? В нежелании сказать правду? А какова она, эта правда? Почему Сирена не желает ее? По ее лицу ничего нельзя было прочесть: оно оставалось бесстрастным и неподвижным, как у каменного изваяния.

Сердце Ригана тоскливо заныло, как будто его зажали в железные тиски. На что он надеялся? Почему он считал, что она непременно станет отрицать его голословное обвинение? Все очень просто: он хотел таким образом легко избавиться от своей ревности и от давних, истерзавших его душу сомнений. Он надеялся убедиться в ее верности, а значит, и любви. Все дело в том, что эта женщина ему далеко не безразлична. Но почему, почему она так волнует его кровь? Что в ней такого, в этой сумасшедшей? Вот она стоит перед ним со шпагой в руке и угрожает ему! За что? За то, что он желает взглянуть на своего собственного ребенка?! Чертовщина какая-то! В каком кошмарном сне может присниться подобное? Но нет, как бы там ни было, этот ребенок — его родной сын, и поэтому он останется с отцом. И она тоже… Она его жена и будет принадлежать своему мужу… в свое время. Еще не родилась та женщина, которая устояла бы перед ним!

Риган недоуменно пожал плечами и, улыбнувшись, отступил назад. Всем своим видом он хотел показать, что уступает ее требованиям, не желая понапрасну спорить.

Сирена мысленно с облегчением вздохнула и поблагодарила Бога, что ей не пришлось пускать в ход оружия. На сегодня уже хватит махать шпагой, хватит одного убитого. Неужели, действительно она смогла бы опять драться с Риганом? Снова ранить его или даже убить? Нет, она понимала, что не смогла бы сделать этого. Однако сейчас главное то, что она настояла на своем. О, она вырвала бы сердце из чьей бы то ни было груди за своего сыночка! И если Риган попытается отнять у нее ребенка, то она не пощадит и его!

Прищуренным взглядом ван дер Рис наблюдал за Сиреной и решил на этот раз проявить великодушие.

— Иди к своему младенцу! — засмеялся он. — Мой младший сын заждался своего ужина. А мы с Калебом позаботимся об ужине для нас всех. Когда все будет готово, тебя позовут вниз. А потом тебе придется заняться сборами в дорогу. С рассветом мы отправляемся в Батавию. Надеюсь, за это время моя команда успеет доставить на корабль необходимые запасы продуктов.

Сирена хотела ответить, что никуда она не собирается с ним отправляться, а уж тем более в Батавию, но ничего не сказала, решив все же промолчать. Она почувствовала себя чересчур усталой, и у нее не было никакого желания начинать очередную перепалку.