кусок мяса и сейчас увлечённо нанизывала на вилку остатки горошка из гарнира.

– Жень, а ты собираешься учиться дальше? – спросила Света, практически не притронувшаяся к своей порции.

– Даже не знаю, – вздохнула та, – меня в первый раз об этом спрашивают. Конечно, хотелось бы, но потом. Всю свою жизнь, сколько себя помню, я только и делаю, что учусь, садик, школа, училище, надо бы отдохнуть.

– Отдыхать хорошо, но ты этим не сильно увлекайся, – веско отметил Геннадий Аркадьевич, – а то потом пропадёт желание. Быт, знаешь ли, затягивает, не успеешь оглянуться, а тебе уже 30 лет, семья, дети, о которых надо заботиться, и ты думаешь только о них, о саморазвитии же совершенно забываешь. Я иногда размышляю, пойди я учиться куда-нибудь ещё, вся моя жизнь сложилась бы иначе. Разумеется, я ни о чём не жалею, но всё-таки. Впрочем, особых предпочтений я никогда не имел, но ты молодая красивая девушка, имеешь конкретные интересы, так что тебе и карты в руки.

Она немного покраснела, но ей было очень приятно.

– Почему ты сегодня без Толика? – обратилась Оксана к Свете.

– У него свои дела, у меня свои. Не обязательно же всё время ходить друг за дружкой, – резко оборвала та, но мачеха не удовлетворилась.

– Какие у него могут быть свои дела, сегодня же праздник?

– Не знаю, – недовольно ответила Света. – Гуляет где-то с друзьями. Если хочет иметь своё пространство, пусть имеет, у меня тоже есть своё.

– Ну и пошла бы с ними. Мы же не станем сидеть допоздна. Выходит, всё твоё пространство ограничивается лишь семьёй.

– Меня никто не приглашал, – произнесла она ключевую фразу, – у них собралась чисто мужская компания. А, если бы и пригласил, я бы ещё подумала, идти мне или нет. Там сплошь одни придурки.

Отец с сожалением посмотрел на дочь.

– Ты, Ксюша, конечно, хороша. Ну и что, что только семья? Может, здесь люди в сто раз интересней, – поддержал он Свету.

– Вот и я о том же. Никто из них не имеет ни малейшего представления ни об искусстве вообще, ни Возрождения в частности, не услышишь ни одной живой темы разговора. Тёлки, деньги, тачки – все их интересы. Аркаш, ты сказал, что вы недавно были на выставке? Возьмёте меня в следующий раз?

– Конечно, без вопросов, только должен предупредить, там тоже собираются не шибко интересные личности, хотя пара-тройка может найтись. Впрочем, общий уровень точно выше, чем у друзей Толика.

– Славно, вот и договорились, хоть пообщаетесь, как брат с сестрой. Оксан, а десерт будет? – с неподдельным интересом обратился Геннадий Аркадьевич к жене.

– Я не планировала, что до него дойдёт. В холодильнике стоит торт, сейчас что-нибудь придумаем, – она вышла из-за стола и направилась на кухню.

– Давайте я помогу, – вскочила Женя, – заварю чай или кофе. Кто что будет?

Все высказали свои предпочтения.

Что-то будет дальше

– Молодец, Аркадий Геннадьевич, – протянул отец, когда они остались втроём. – Где же ты нашёл такую красоту?

– А ты с ней стал заигрывать или мне показалось?

– Каюсь, грешен, но и ты меня пойми, нелегко смотреть на такое и не терять самообладания.

– А я за тебя рада, братец, очень рада. Как вспомню, каким ты был подростком, резвым, но задумчивым, с массой своих заморочек, никак не могу поверить, что ты нашёл такую девушку, особенно учитывая, как вы расстались с Марией. Я всегда предполагала, что мой брат женится на какой-нибудь кубышке три вершка ростом и нарожает с ней кучу одинаковых карапузов, а я стану многодетной тёткой. Удивил ты меня, удивил.

Тем временем на кухне Оксана, разрезая холодный торт, беседовала с Женей, достававшей чашки из указанного ей шкафчика; чайник уже храпел и готов был вот-вот закипеть.

– Чисто из женского любопытства: как он за тобой ухаживал?

– Обычно ухаживал, цветы, подарки, всё такое, практику мне нашёл. Даже не знаю, что бы я без него делала.

– Я всегда считала его увальнем, честным, но не способным на красивые поступки, несмотря на выбранный род занятий.

– Надо же. Первое моё впечатление о нём являлось прямо противоположным.

– Отчего?

– Сначала до меня дошли слухи, что к нам поступил парень из богатых, хорошо одевается, ездит на дорогой машине и вообще знает себе цену. Когда я увидела его в первый раз, тут же подумала, тот ещё гулёна, красивый, надменный, на меня даже внимания не обратил. Короче, не вариант.

– Машину ему подарил отец. А я смотрю, он тебе сразу понравился.

– Только вы ему этого не говорите, начнёт задаваться, а то ещё и обозлится.

– Не надо на «вы», я себя чувствую совсем старухой. Я ему, конечно, не скажу, только он не станет задаваться, он у нас на своей волне. Небось, ещё не признался?

– Почему? Давно признался.

– Вот как. Значит действительно любит. Скуп на эмоции. Ты уже знаешь их историю?

– Что мать погибла? Знаю. Наверное, хорошая была женщина.

– Для детей да, но вот для мужа отнюдь. Я тебе потом кое-что расскажу, посплетничаем.

Они вернулись к остальным, одна с тортом на красивой хрустальной подставке с невысокой тонкой ножкой, другая со сверкающим подносом с чашками, фарфоровым чайником, в котором ещё гудел кипяток, баночкой кофе и пачкой чая.

– Давайте по-свойски, мы ничего заваривать не стали…

– Ты же знаешь, что я не люблю растворимый кофе.

– Тогда выпей чаю.

– И чай в пакетиках я тоже не люблю. На работе в своё время напился его так, что из ноздрей льётся.

– Не капризничай перед гостьей, ведь это она готовила, – Оксана отвела от себя неминуемую сильную грозу.

– Не могут даже чашки чая подать в собственном доме. Ладно, раз Женя готовила, выпью мочеподобного кофе, она же не знала.

– Хозяин должен угощать, а не ждать, когда гости ему всё подадут.

– Подписываюсь под каждым словом, – несколько наигранно и в несвойственной ей раскрепощённой манере выдала Оксана. Женщине явно нравилась Евгения, она ощущала прилив энергии от того, что отныне будет не одна в семье из «простых».

– Для этого есть хозяйка, – спокойно парировал Геннадий Аркадьевич. Держа оба локтя на столе, левую руку у подбородка, он немного отвёл её вперёд, будто рассуждая про себя, и с этим жестом сказал, – мне понравилась твоя мысль об армиях-легионах, только непонятно, о чём это говорит.

– А ты куда-нибудь сходи, выберись в общество, узнаешь. Везде и всюду бесконечное количество раз перемалываются одни и те же мысли, плохие, хорошие, низменные, достойные, красивые, безобразные – не важно. Важно то, что увлечённые ими люди, люди, их усвоившие, не в состоянии выбраться за их