– Ещё что?

– Грохнуть могут любого, вот что! Только за то, что им ПОКАЖЕТСЯ, будто объекту охраны угрожает опасность. Так что в их присутствии никто не застрахован от летального исхода. Случайного. И ты в оранжерее нефигово подставлялся.

Это я и так знал.

– А насчёт неподсудности что?

– Ну, это типа мера, чтобы защитить их от посягательств, – они же убийцы, их убивать учат раньше, чем у них сиськи отрастают. Это так, образно. Подойдёт к такой девочке в переулке компашка…

Я мысленно представил себе такую картину.

– …Ну, она всех и порешит. А ты знаешь законы – бойцы спецназа не могут использовать свои навыки, кроме как в крайнем случае. А девочки других просто не знают – у них все случаи крайние!

– И всё? Только поэтому?

– Не только, но это типа официальной версии. Они подсудны только своему совету офицеров. Совет может их наказать, только вряд ли часто делает, иначе бы девочки в приютах не исходили на говно, когда вербовщики корпуса за мясом приезжают. Неподсудность – это ж как торт в конце длинного коридора, стимул. Кто ж не захочет стать крутой и всемогущей и чтобы за это ничего не было?

«А вот тут Хуан Карлос прав, – поймал я себя на мысли. – Возможность творить беспредел – главный аргумент заманухи. Что может притягивать сильнее? И не об этом ли думал только что ты, Шимановский?»

– А почему туда только приютских набирают, а не всех подряд?

Хуан Карлос вновь усмехнулся:

– Ты что, дружище, сироты – это же мясо. В прямом смысле слова. Не жалко – один фиг – сдохнут, только чуть позже, на улице. Ты знаешь, какая у них подготовка? Древняя Спарта отдыхает! У них половина от тех, кого официально приняли, гибнет, не дожив до Полигона. И на Полигоне их гибнет достаточно. Это ж естественный отбор! Из десятка только две-три выживают. Две-три из десяти, зато самые сильные и самые сообразительные!

– Жестоко!

– Вот и я о том же. Это элита, Хуанито. Элита элит. Круче их нет никого, но и цена этому совершенно иная, нежели в любом другом месте.

Я согласился. Это точно.

– Спасибо, дружище! Ты мне здорово помог. Передай привет Эмме!

И я разъединился.

Мысль о корпусе пришла вчера случайно, когда я уже засыпал. Можно сказать, между сном и явью. По ассоциативной линии Бэль – Королевская галерея – инфанта – охрана инфанты – чёрненькая. И с первой секунды показалась не такой уж бредовой. Наверное, с творящейся со мной целую неделю абсурдностью сам абсурд превратился в норму жизни, не иначе. Как бы то ни было, не так плоха эта мысль, можно её подумать. Итак, какие её плюсы?

1. Там научат драться. Научат так, как больше нигде. Как следствие, я всегда смогу постоять за себя. И за своих женщин.

2. Корпус – жёсткая, поддерживающая своих членов система, меня банально не дадут в обиду, а в случае чего объявят вендетту. Жить, зная, что будешь отмщён и твои обидчики расстанутся с жизнью, причём весьма болезненно… это круто!

3. Пресловутая вседозволенность, маскирующаяся под неподсудность. Торт в конце тоннеля, та самая замануха, о которой говорил Хуан Карлос.

4. «Ангельский контракт». Да, демобилизующиеся военные купаются в шоколаде, им открыты все дороги. У «ангелов» же контракт… немыслимо шоколадный! Никакой армейский не сравнится с ним. Плюс служба только до тридцати пяти. (В моём случае может быть иначе, но по-любому это не вся жизнь.)

5. Вассальная клятва самой королеве. Не так – ЛИЧНО королеве. Возможность быть приравненным по статусу к потомственной аристократии. В нашем обществе это много, нереально много!

Конечно, есть и ряд недостатков, причём существенных:

1. Там могут убить. Всё-таки работа телохранителем, да ещё телохранителем одной из самых одиозных фигур для многих в Солнечной системе. Это тоже много.

2. Можно банально не дожить до клятвы. Если там такая мясорубка при подготовке, как говорит Хуан Карлос, я могу не дожить даже до Полигона. А есть ещё и сам Полигон, про который ходят легенды. Да, я занимался спортом, и очень активно, но и мне не тринадцать, в случае чего спрашивать будут как с восемнадцатилетнего.

3. Самый несерьёзный пункт, к которому тем не менее нужно отнестись максимально серьёзно. Специфический коллектив. Быть единственным мужчиной среди нескольких сотен девчонок, да ещё не самых последних девчонок?

Я вспомнил некоторых представительниц охраны королевских особ и улыбнулся. М-да, этот пункт гораздо важнее, чем кажется на первый взгляд. Но раз уж я дошёл до абсурда…

С чего я вообще взял, что меня возьмут? Предчувствие. Примут, поскольку все знают, что в корпус берут одних девок. У затерявшегося среди них юноши будут банально развязаны руки – никто не примет его в расчёт в случае серьёзной заварухи. Как это называется по-научному? Полевой агент? Оперативник?

Не знаю. Но факт – зацепиться за меня должны. Хотя бы потому, что таких идиотов, как я, на всей планете больше нет. Я единственный, у кого абсурдность зашкалила настолько, чтобы подрядиться на подобное. Подрядиться ДОБРОВОЛЬНО.

Приняв решение, я поднялся, умылся, быстро съел остывший завтрак (сам виноват, соня) и начал собираться. Для начала решил сделать то, что не сделал вчера – не успел, – а именно скачать всю возможную музыку, подобную той, что подарил мне мистер Смит. Как там Сильвия назвала направление, классический рок-н-ролл? Кажется, так.

По запросу высветилась прорва ссылок. Я поискал более-менее авторитетные по прошлым поискам базы данных и скачал информацию оттуда. Получилось полторы тысячи часов прослушивания, хотя занимали места они… Почти ничего не занимали!

Собираясь выключать, наткнулся на удивительную ссылку кириллицей: «Русский рок». Вошёл.

«Русский рок – музыкальное направление, получившее распространение в России во второй половине двадцатого – двадцать первого века. Пик популярности приходится на восьмидесятые – девяностые годы двадцатого века. В начале двадцать первого века в направлении наметился спад, однако в том или ином виде оно просуществовало вплоть до Третьей мировой войны, после которой модернизировалось и легло в основу многих новых музыкальных жанров.

В отличие от мирового рок-движения – акцент на текстовой составляющей песен в ущерб музыке. Как правило, песни несут глубокий протестный смысл, поднимают острые социальные, социально-политические, философские или метафизические вопросы».

Ну, ничего себе направление!

Я поправил челюсть и скачал всё, что было, – около двух тысяч треков. Затем, пользуясь отличным знанием русского, правда современного русского, решил послушать и поставил на случайный выбор.

Следующую четверть часа посвятил тому, что гонял первую же песню по кругу много раз. Язык оказался приемлемым, в целом понятным, я опасался худшего – как-никак, прошло четыреста лет, но всё равно понять песню не удавалось ни с первого, ни со второго раза.