— Ты не можешь забрать ребенка у матери, Марк! — запротестовала Дагиан.

— Она ведь твоя внучка, мама. Зная о том, как Аврелиан повлиял на Кариесу, неужели ты хочешь, чтобы и Мавию ждала та же участь?

— У Мавии есть мать, Марк. Очень сильная и мудрая мать. Пока Зенобия жива, Аврелиан никогда не сделает малышке ничего плохого. А кроме того, неужели ты действительно веришь, что царица отдаст тебе ребенка? Мне почему-то кажется, что ты не пользуешься ее благосклонностью.

— Она не имеет права судить меня! — произнес он напыщенно.

— А ты не имеешь права судить ее, сын мой. Ведь именно ты покинул ее, а потом даже не потрудился послать ей объяснения.

— Но как я мог связаться с ней, мама? Ты всегда знала, что император установил за мной слежку, и каждое письмо из этого дома перехватывали и читали.

— Марк, ты должен был отправить ей весточку сразу же, как только понял, что император непреклонен в своем желании женить тебя на Кариесе. Но ты не сделал этого. Я не виню тебя, потому что слишком много навалилось на тебя — женитьба, слежка, смерть отца. Однако Зенобия не знала об этом. Подумай, что она чувствовала, если действительно любила тебя так, как ты говоришь?

— Она должна была верить в меня, верить, что я не предал нашу любовь! — пробормотал Марк.

Дагиан засмеялась.

— Я охотно признаю, что твоя Зенобия — образец совершенства, сын мой, но даже от образца совершенства нельзя ожидать верности тому, с кем она была помолвлена и кто, несмотря на это, женился на другой женщине. Будь благоразумным, Марк!

— Мне нужна моя дочь!

— Неужели ты поставишь на Мавию клеймо незаконнорожденной? Если ты объявишь себя ее отцом и захочешь забрать ребенка, то опозоришь ее на всю жизнь. Ты сам поставишь на Ней клеймо. Даже если ты официально удочеришь ее и сделаешь членом своей семьи, она останется внебрачной дочерью царицы Пальмиры и одного из ее любовников-римлян. Какое же будущее ты готовишь для этой девочки, кто ее возьмет замуж с таким пятном на репутации? Неужели ты стал таким бездушным в своем страдании, что готов опозорить свою дочь только ради удовлетворения собственных желаний?

Он выглядел ужасно несчастным, и Дагиан стало жаль его.

— Что же мне делать, мама? — спросил он.

— Давай посмотрим, в каком положении окажется Зенобия, Марк. Возможно, к тому времени, когда они доберутся до Рима, она надоест Аврелиану. Мы ведь даже не знаем, что планирует сделать с ней сенат.

Он побледнел.

— Но не думаешь же ты, что они приговорят ее к смерти, не правда ли?

— Кто может предсказать капризы и прихоти политиков? — сказала в ответ Дагиан. — Как только им удается получить место в сенате, они начинают вести себя так, словно сами боги посадили их туда. Только когда народ начинает роптать, они спускаются со своего Олимпа. Они служат только собственным интересам. Однако если Аврелиан влюблен в эту госпожу, он может спасти ее.

— Ты хочешь сказать, мама, что если Зенобия уцелеет после суда империи, я должен вновь завоевать место возле нее, которое я потерял, и только тогда смогу принимать какое-то участие в жизни моей дочери?

— Да, Марк, я именно это хочу сказать. Полагаю, дав волю гневу, ты ничего не добьешься.

— А что если она разлюбила меня?

— Тогда тебе придется начать все с самого начала, — спокойно ответила Дагиан.

— Ты, похоже, на ее стороне, — изумился он, несколько раздраженный.

Дагиан улыбнулась, ее прелестные голубые глаза заблестели.

— Я никогда не встречалась с этой дамой, но мне нравится, что я о ней слышала. Думаю, она станет мне хорошей невесткой. Ошеломленный, он уставился на нее, открыв рот.

— Но почему ты уверена, что я женюсь на ней после того, как она была любовницей императора? Дагиан усмехнулась.

— Вы, мужчины, так тщеславны в том, что касается вашей удали! Неужели боишься, что тебя будут сравнивать с Аврелианом, сын мой? Раз уж вы с Зенобией зачали дочь, я уверена, сравнение уже сделано. Однако, возможно, ты не желаешь знать его результаты!

— Мама!

Он был явно смущен ее откровенностью. . — Я уверена, Марк, если ты простишь Зенобию за то, что она была пленницей Аврелиана, она простит тебе его племянницу.

— Но ведь я никогда не прикасался к Кариесе! — запротестовал он.

— Для Зенобии не имеет значения, прикасался ты к ней или нет. Ты женился на ней, а это гораздо хуже.

Марк горестно вздохнул, и Дагиан оставила его наедине со своими мыслями. Он хороший человек, ее сын. Она знала, что он умен во многих вопросах. Однако в том, что касается мужчин и женщин, Марк — тупица. Ничего, он образумится. Дагиан решила, если только сенат не приговорит царицу Пальмиры к смерти, она постарается соединить Зенобию с Марком.

Двумя днями позже Аврелиан вместе со своей армией уже стоял за стенами Рима. Император сразу же направился в сенат, и его приветствовали как героя. В честь его победы над Пальмирой было приказано устроить торжество. Один довольно напыщенный сенатор. Валериан Хостилий, предложил, чтобы центральным событием дня стала публичная казнь царицы Пальмиры в Колизее.

— У нее ведь репутация воина, — закричал он голосом, по звуку напоминающим флейту. — Давайте оденем эту варварскую царицу в львиные шкуры, дадим ей золотое копье и заставим сражаться со стаей диких зверей! Что это будет за спектакль для народа, цезарь!

Аврелиан зевнул, а потом оглядел сенат.» Что за тупое стадо!«— подумал он.

— Очаровательное предложение. Валериан Хостилий, — сказал он. — Но царица Пальмиры уже поплатилась за свое опрометчивое восстание. Осознав свою ошибку, она стремилась оказывать нам помощь.

— И все же вы были вынуждены разрушить город, цезарь.

Почему же?

На этот раз оратором был Марк Клавдий Тацит, старый, но поднаторевший в спорах сенатор. Мнение Тацита имело большой вес в решениях сената.

— Я уже отправил юного царя Пальмиры Вабаллата в ссылку в город Кирену. Мы вместе с царицей выехали из Пальмиры в Антиохию. К несчастью, младший сын царицы, царевич Деметрий, не мог примириться с поражением и вместе с несколькими юными друзьями спровоцировал повторное восстание. Царица не виновата в этом. Она вернулась вместе со мной в Пальмиру, и мы свершили свою месть. Прежде чем мы выехали из города в первый раз, она прилагала все усилия, чтобы остановить безрассудные действия своего младшего сына.

— Так вы думаете, она не заслуживает смерти? — спросил Тацит.

— Думаю, нет. Она ведь всего лишь женщина, — с презрением сказал Аврелиан. — Это совет должен был руководить ею, так как царь, ее сын, совсем мальчик. Я казнил членов совета за неисполнение своего долга, но царица Пальмиры не заслуживает смерти.

Тацит обернулся и посмотрел на своих товарищей-сенаторов.