— Ложись сюда, — процедил он, указав глазами на колючку с облетевшими цветками.

— Май, но ведь он же обдерется! — возмутилась Машка.

И верно, шипы у декоративного куста были весьма внушительные. Нормальный человек по своей воле туда ни за что бы не полез. Однако к нормальным ходяка причислить сложно.

— Счастье требует жертв, — отрезал Май.

Лицо санитара стало блаженным. Казалось, дебильная улыбка собирается разорвать его побитую временем физиономию на две неравные части. Наплевав на разумную осторожность, он улегся на колючий куст. Послышался подозрительный треск, однако это не помешало санитару глупо ухмыляться. Машка отвернулась — ей было противно.

— И даже не думай отлынивать! — добавил вредный эльф. — Виданое ли дело — заставить эльфа работать вместо себя? Крызам на смех.

— А что я должна делать? — грустно спросила Машка.

— Встань рядом с ходяком и держи его за руку, — мстительно велел Май. — Слушай меня внимательно и не пропусти момент, когда руку нужно будет отпустить. И, конечно, следи, не появится ли Вили или храмовники. Не хочется оказаться последним из виноватых.

Машка послушно встала у куста. Распоротое шипом запястье ходяка сочилось мерзкой зеленоватой жижей. Воняло гнилой капустой и формалином, как в кабинете биологии, когда одноклассники вытащили дохлую лягушку из места ее последнего упокоения. Лягушек Машка не боялась, особенно покойных, но все равно было довольно противно.

— А теперь желай ему добра и прямого пути, — торжественно сказал Май. — Молча. Чтобы не мешать мне.

Она кивнула и с любопытством уставилась на эльфа. Тот воздел руки и забормотал что-то неразборчивое. Деревья вокруг активнее зашевелили ветками, кое-какие даже наклонились, прислушиваясь к словам Мая. Видимо, он просил у них помощи. Резко похолодало и потемнело. Машке стало страшно. Зубы ее отчетливо клацнули, шею слегка свело. Подлые мышцы перестали повиноваться приказам мозга. Желать кому-то добра в таком состоянии оказалось делом сложным.

Минуту спустя тени по краю поляны сгустились и приобрели смутные очертания. Клочья черного тумана притягивались друг к другу и пытались слиться в фигуру.

— Май, это что такое происходит? — еле шевеля губами, спросила Машка.

— Кажется, Херон против того, что мы отбираем у его храма раба, — отозвался эльф. — Пошли отсюда. Бросай своего подопечного и быстро убираемся, пока Владыка мертвых не проявился окончательно. Нахарды его знают, почему именно этот ходяк ему так дорог, но лучше нам не вставать на его пути.

Машка последовала бы его совету, честное слово. Собственная шкура ей была очень дорога. Но живой покойник смотрел на нее испуганными и грустными глазами больного щенка и мелко-мелко дрожал.

— Эй, плоскунчик, — обеспокоенно позвал эльф. — Здесь не время и не место для подвигов. Бежим!

— Сейчас, — виновато сказала Машка, — Сейчас. Ты иди, я тебя догоню.

Май посмотрел на нее как на душевнобольную, плюнул и скрылся в кустах. Машка и сама понимала, что поступает по-дурацки, но иначе не могла. Ходяк вцепился в ее руку, словно клещ. Ему было очень страшно.

После этого момента Машка не запомнила ничего, кроме жуткого холода. Заледенели и потеряли чувствительность пальцы и кожа лица. На ресницах и губах намерзла ледяная корочка. Кажется, уродский мутант, сформировавшийся из тьмы, что-то громко говорил и даже угрожал ей, но Машка ничего толком не разобрала. «Помирай уже, горе мое!» — думала она ожесточенно, надеясь, что каким-нибудь сверхъестественным образом ходяк услышит ее, но тот то ли не слышал, то ли не мог послушаться. Мутант сердился и бушевал, а Машка постепенно засыпала от холода, который исходил от него. «И никто, никто меня не спасет! — горько подумала она. — Что за подлость такая? Никому до меня дела нет!» От этой мысли ей стало так обидно, что она даже собралась заплакать, однако вовремя спохватилась: нет ничего глупее и бесполезнее, чем слезы, замерзающие на щеках.

— Дура, — ласково сказал кто-то за ее спиной. — Мертвый, это она. Пойдем, я тебе все объясню.

И Машка отключилась на самом интересном месте. Ей бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь ей все объяснил, но, как обычно, никто не спешил этого делать.

Очнулась она час спустя от резкого голоса Айшмы.

— Вот ни на минуту тебя нельзя оставить одну! — орала экономка. — Непременно все испортишь! Что ты сделала с наемным работником?! А что ты сделала с садом?! Крыза криворукая!

— А что я сделала с садом? — удивилась Машка, приподнялась на локтях и огляделась.

Да, если бы у нее был сад и кто-то сотворил с ним нечто подобное — убила бы мерзавца. Почерневшие деревья, покрытые ледяной коркой, мертвые, хрупкие скелеты кустов и голая земля виднелись на месте уютнейшего уголка поместья мессира Вилигарка. Домик прислуги, правда, остался непокалеченным, но на том месте, где лежал в кусте ходяк, образовалась яма. На дне ямы белели кости. «Ну хоть кому-то сейчас хорошо», — облегченно подумала Машка.

— Штраф будет вычтен из твоей зарплаты, — объявила Айшма.

— Не нужно, — мягко сказал Вилигарк, бесшумно появляясь за ее спиной. — Не нужно наказаний. У меня завтра день рождения. Я прощаю мою ученицу. Ученикам следует прощать ошибки, сделанные по излишнему старанию. Иначе из них никогда не выйдет толковых магов.

— Спасибо, — растерянно сказала Машка.

Смысл заявления некроманта ее порадовал: она не любила отвечать за свои проступки, как, наверное, большинство людей. Ее смутили мягкость и ласковость тона Вилигарка. День рождения — это, конечно, важная причина для амнистии. Но что-то подсказывало ей, что именно с такой интонацией и с таким выражением лица деревенские хозяюшки подзывают курицу — цыпа-цыпа, — чтобы свернуть ей шею и сунуть в кастрюлю.

— Нежелание отвечать за свои поступки — первый признак способного ученика некроманта, — успокоил ее Вилигарк, развернулся и, насвистывая веселый мотивчик, двинулся прочь.

Машку это высказывание отчего-то не слишком утешило да и Айшма, двусмысленно хмыкнув, заметила:

— Будь осторожна, девочка. Мессир никогда ничего не делает даром. Рано или поздно тебе придется заплатить за его сегодняшнюю снисходительность. Кстати, что же здесь все-таки произошло?

— Если бы я знала! — Машка вздохнула. — Ладно, что-то еще сегодня сделать нужно?

— Лучше иди отдохни, — велела экономка, окинув учиненные Машкой разрушения красноречивым взглядом.

Машка встала и отправилась к себе. Иногда извинения только раздражают.

День рождения Вилигарка — это почти как день рождения Карлсона. Праздник по случаю даты появления на свет самого влиятельного некроманта города — событие важное и отмечаемое обычно с большим размахом. Что там торт или примитивная банка малинового варенья! В небе, сопливую хмарь с которого разогнали еще затемно, сияло солнышко. Ночью команда быстрого реагирования спешно восстанавливала поврежденный Машкой участок сада: до рассвета под окнами слышались шипение и ругательства. Чтобы не было мучительно стыдно, Машка сунула голову под подушку и таким образом умудрилась прилично выспаться. Не столь сообразительная Тиока утром поднялась печальной и принялась жаловаться на головную боль и невоспитанных рабочих.