Вий просиял:

— Вот именно, унюхала! Скажи, тебе понравилась прогулка и гости из-за Стекла, которых ты встретила?

— Очень, — искренне сказала Машка.

Несмотря на то что это был только розыгрыш, вспоминать бабочку, агуру и серебристый свет, заливший сад, было удивительно приятно. Как хороший кинофильм. Знаешь же, что это неправда и что романтические герои на экране — просто актеры, а все равно получаешь удовольствие, созерцая их игру и вспоминая потом о понравившейся картине.

— Видимо, в этом и липучка! — еще больше обрадовался Вий.

Бедняга так привык все понимать и обо всем знать, что возвращение в обычное состояние делало его просто-таки счастливым. Нелюдям вообще мало надо для счастья: деньги, женщины, всеобщее восхищение и чтобы все вокруг было правильно, так, как они привыкли.

— Суть, — коротенько перевел Май, заметив в Машкиных глазах недоумение.

Она кивнула благодарно: не каждый раз премудрые долгоживущие шутники снисходят до того, чтобы что-то ей растолковать.

— Всем нравится, когда кто-то от них приходит в восторг, — продолжал Вий. — Тебя восхитили застеколыцики и ветер, который они принесли с собой. Неудивительно, что это им здорово польстило. Обычно люди пугаются гостей оттуда: слишком уж они могущественны и странны. Похоже, они решили сделать тебе маленький, приятный, но совершенно бесполезный подарок — чувство эльфа.

— Ну почему же бесполезный? — ехидно сказала Машка. — Теперь я смогу узнать, где ты прячешь свои книжки, и стану наконец великой магичкой.

— Опять?.. — простонал Май, хватаясь за голову.

— Шутка такая, — довольно объяснила Машка и откинулась на подушки.

Разочарование растаяло. Хотелось чаю и выспаться. Она была уверена, что здоровый сон поможет выздороветь гораздо быстрее, чем аспирин и прочие достижения техногенной цивилизации.

Влажные густые сумерки упали на землю, особенно не церемонясь с ней. Блеснул неуверенно в небе краешек луны и сразу смутился своей нескромности, задернулся тяжелыми усталыми тучами, весь день бродившими над городом, но так и не выдавившими из себя ни капли. В кухне зашуршали высушенными травками ободренные тишиной и безлюдьем крызы. С шумом грохнулся веник, задетый чьим-то хвостом. Послышался гневный вопль Айшмы: что именно она кричала, разобрать было невозможно, зато экспрессия впечатляла Машка невольно позавидовала луженой глотке экономки. Будь у нее такая, была бы Машке прямая дорога в оперные певицы или, на худой конец, в прорабы.

Потянуло из сада терпким и гнилостным — это просыпались и раскрывались ночные цветы готоба. Похожие внешне на черные ирисы, поведением они отличались от всех знакомых Машке растений. Закрываясь на весь день, они прятали черные и тонкие, как папиросная бумага, лепестки в жесткий кожух серовато-зеленых листьев, а когда наступала темнота, раскрывались. И тут же принимались подрагивать хищно поводя из стороны в сторону длинными тычинками. Готоба размножались луковицами и негласно считались любимыми цветами Вилигарка. Тычинки они использовали, как рыбаки — крючки, насаживая на них изредка залетавших в сад ночных бабочек или мелких птиц. Твердостью эти тычинки не уступали стальной проволоке, а потому хрупкость беззащитных лепестков вовсе не мешала готоба охотиться. Бродить в зарослях готоба не рекомендовалось, о чем Айшма предупредила Машку на второй день ее службы у некроманта. На то, чтобы лихо сбить бутон, пока он не ухватил тебя за ногу, был способен, пожалуй, только Май. Да и ему опередить реакцию хищного цветка удавалось не всегда. Побеждая, он неизменно сворачивал из дохлых лепестков «козью ножку», проигрывая же — долго залечивал ссадины, хотя на эльфах все заживает гораздо лучше, чем на собаке.

Машка брезгливо поморщилась. Конечно, она любит все экстравагантное, но не до такой же степени! Цветы должны пахнуть цветами, а не гнилым мясом. Хотя, конечно, от насекомых готоба охраняют территорию лучше, чем любая новомодная химия. Словно отвечая на ее мысли, медленно и устало текущие, сверху на паутинке свесился паук. Машка рефлекторно отпрыгнула в сторону и только потом пригляделась и расслабилась. К этому образчику живой природы она уже успела притерпеться. Нахальный и яркий, с шикарной бордовой полосой поперек зеленой спинки, это паук жил здесь уже месяца два, не проявляя по отношению к Машке никакой агрессии. Иногда он любопытничал, вывешиваясь вниз на своей паутинке, но без бестактности и навязчивости. И ни разу он не попытался ее укусить. Такое поведение подкупало, и Машка согласилась терпеть насекомое рядом с собой. Тем более что прогнать его не было ровно никакой возможности: каждый раз он упрямо возврашался и плел паутину в щели между дверным косяком и потолком.

Именно в этот момент, когда солнце село и Машка почти полностью достигла гармонии и ощутила умиротворение, послышался осторожный скрип песка: кто-то шел по дорожке к домику прислуги. Минуту спустя неожиданный гость взвизгнул — мужским голосом, правда, но невероятно громко, — подпрыгнул, шумно и тяжело приземлился и выругался на незнакомом Машке языке. Спутать ругань с чем-то еще Машка не могла органически.

— Доброй ночи, мессир, — вежливо пожелала она, собираясь идти ложиться спать.

— Забери меня Херон, да не поймет он меня превратно! — вместо ответа прогрохотал Вилигарк невежливо. — Крызов расплодилось — позор! В собственном саду шагу ступить не дают! Ну все, я разозлился!

Песок скрипнул снова — некромант развернулся, сделал несколько шагов и, буркнув через плечо неохотно: «Доброночи!» — скрылся в стремительно сгущающейся темноте. Машка недоуменно пожала плечами, глядя ему вслед. У Вилигарка, похоже, было плохое настроение. Раньше обилие крызов в поместье совершенно его не беспокоило.

Рано утром, когда зеленоватый туман в саду только-только успел рассеяться, Машка узнала, что случается, когда злятся по-настоящему могущественные маги.

— Санитарная служба! Подъем! — раздался с порога комнаты отвратительно бодрый голос.

Машка с трудом разлепила глаза и узрела в дверях здоровенного волосатого мужика в синей спецовке. В одной руке он держал потрепанный веник, а другой вцепился в ручку ржавого ведра с мерзко воняющим содержимым.

— Девки, просыпайтесь! — весело сказал он, неприлично пялясь на заспанную Тиоку, ворочавшуюся под одеялом. — Помогать будете.

— Какого херонова прихвостня?! — завелась было Машкина соседка.

— Мессир велел, — пояснил мужик. Вид у него был весьма уверенный и внушительный.

— Гад, — коротко заметила Машка и добавила, с укором глядя на мужика: — Не будете ли вы любезны выйти, пока мы оденемся?

Минуту мужик раздумывал над ее словами, а потом разочарованно кивнул, вздохнул и вышел на улицу. Видимо, рассчитывал, что опешившие от его напора служанки о приличиях позабудут.

— И так каждый год, — пожаловалась Тиока, со стоном напяливая на себя одежду.