Эшлин Мальграв.

– Охренеть, – пробормотал Кочан.

Опоры перестали трястись. Эшлин с грацией танцовщицы спрыгнула на землю и поправила черную котомку на плече. Потом посмотрела на Бершада:

– Ты что здесь делаешь?

– Тебя спасаю.

– Молодец. – Она повернулась к Симеону. – Сдаешься?

– Фиг тебе.

– Так я и думала.

Эшлин зашагала к нему.

Симеон поднял руку в латной перчатке.

– Не знаю, что там у тебя за колдовство, королева, но с моим кулаком ему не сравниться. Я одним ударом расколю тебе голову, как арбуз.

Эшлин, не замедляя шага, ответила:

– Колдовства не бывает.

Приблизившись к Симеону, она выставила вперед руку, облепленную металлическими пластинами, а потом резко опустила ее. Симеон ткнулся головой в песок, будто какой-то силач подошел сзади и вдавил его голову в землю по самую шею.

Кочан решил, что все это очень похоже на колдовство. Вскинул арбалет. Прицелился.

«Не медли. Не медли».

Эшлин повернулась к нему. Раскрыла ладонь.

– А вот этого я не советую, Кочан.

Палец на спусковом крючке задрожал.

– Если ты выстрелишь, болт вонзится тебе же в голову, – предупредила Эшлин.

Кочан отшвырнул арбалет.

– Отойди подальше, – велела она.

Он повиновался.

Бершад взял копье и подошел к Симеону, явно намереваясь его прикончить.

– Погоди, – сказала Эшлин. – Мне нужно узнать кое-что о доспехах.

– Для этого он нужен тебе живым?

– Да. Доспех соединен с нервной системой, поэтому…

– Можешь дальше не объяснять, – вздохнул Бершад. – Приказ понятен.

Он схватил Симеона за щиколотку и резко дернул, высвобождая из песка голову поверженного противника. Потом посмотрел в море, помахал рукой лодке.

– Фельгор взял с собой папирийскую подзорную трубу. Как только увидит мой сигнал, то вернется за нами. Керриган обещала, что ее фрегат будет до полудня курсировать вдоль берега.

– Кто такая Керриган?

– Потом объясню. – Бершад повернулся к Кочану, поигрывая копьем.

– Не убивай меня! – взмолился Кочан.

– Я и не собираюсь. Мы же с Симеоном договорились, помнишь?

Кочан кивнул. Симеон снова спас ему жизнь.

Бершад замолчал, принюхался и повернулся на восток, к полигону, из вершины которого вырывались клубы черного дыма.

– Беда, – сказал он.

– Пираты? – спросила Эшлин.

– Нет, там никого в живых не осталось. Зато Касамиров урожай созрел.

Он указал на лес у Кровавой Жижи. На опушке толпились грибовики – уродливые, чудовищно раздутые, с вывернутыми конечностями и разверстыми грудными клетками, откуда высовывались грибы.

– Демоны не пересекают реку, – сказал Кочан.

– Теперь пересекают. – Бершад посмотрел на лодку в море и перевел взгляд на лес.

Все новые и новые чудища выходили из чащи и неловкими скачками, будто хромые шакалы, устремлялись к полигону.

– Фельгор не успеет до нас добраться, – вздохнул Бершад. – Скажи, а ты случайно не сможешь своей чудесной рукой разорвать их всех на куски?

Эшлин помотала головой:

– Смогла бы, если бы в их тела были вживлены магниты или механизмы Озириса Варда. Нет, эти твари созданы Касамиром: Симеон поставлял ему пленников, а Касамир зарывал их в своем саду. – Она подняла руку. – К сожалению, этим их не возьмешь.

Бершад выругался и схватил копье:

– Зато вот этим я их достану.

– Ты еле стоишь на ногах, – возразила Эшлин.

– Да, но я учуял у тебя в котомке то, что мне быстро поможет.

– Сайлас, этим нужно пользоваться очень и очень осторожно. Иначе ты…

– Эшлин, у нас нет времени. Дай мне божий мох и беги к лодке, – сказал Бершад. – Я их задержу.

Эшлин дала ему пузырек с чем-то зеленым и голубым. Бершад высыпал содержимое в рот, и Кочан оцепенел от изумления: все раны на теле драконьера затянулись за считаные секунды, оставив лишь высохшую кровь и пару шрамов.

– А ты говоришь, что колдовства не бывает… – пробормотал Кочан.

Бершад уже направился к лесу, на ходу подхватив щит.

– Не ждите меня. Как только Фельгор подойдет к берегу, прыгайте в лодку и отплывайте подальше.

– Как ты до нас доберешься?

– Что-нибудь придумаю.

Он побежал навстречу толпе грибовиков, которые уже добрались до лестницы, вырубленной в скалах.

Бершад

Остров Призрачных Мотыльков, полигон

Бершад мчался к орде чудовищ.

Среди них попадались воины в доспехах и с мечами или копьями, но с большинства трупов свисали гнилые лохмотья, едва прикрывавшие иссохшую плоть. Из распоротых животов торчали грибы и обрывки грибницы.

Уничтожить всех Бершад не мог, зато мог отвлечь их внимание на себя. Первую волну монстров он расколошматил щитом, переламывая иссохшие колени и сминая полусгнившие морды. Грибные споры и брызги черного гноя разлетались во все стороны, разнося вокруг жуткое зловоние.

Наконец Бершад добрался до вершины лестницы, оставив за собой груды судорожно подергивавшихся тел, и пустил в ход копье.

Остановить чудовищ можно было, ударив их в голову или перебив позвоночник. Бершад беспрерывно колол копьем: одна тварь – один удар, и так раз за разом.

Они рвали его когтями, сдирая кожу и мясо с костей, однако божий мох, взятый у Эшлин, действовал с необычайной силой. Увечья заживали с той же быстротой, с которой их наносили, хотя Бершада буквально раздирали на части.

Он с криком втиснулся в ораву чудищ, начал махать щитом и разить копьем, стараясь привлечь к себе внимание. Потом запрыгнул на валун и взглянул на берег. Лодка Фельгора уже подошла близко, Эшлин и Кочан бросились ей навстречу. Эшлин волокла за собой Симеона, вцепившись в него металлической рукой.

Бершад соскочил с валуна и огляделся.

Его полностью окружили твари с воспаленными гнойными глазами и отвисшими челюстями.

Если прорываться к берегу, то попытка отвлечь их от Эшлин и Фельгора обернется пшиком. Значит, надо увести монстров в лес, подальше от моря. Бершад сорвался с места и побежал на восток, громко топая по мокрой черной траве, по взрытой земле и лужам грязи. На бегу он отбивался от чудовищ, которых становилось все больше и больше.