Он остановился на опушке леса, у края глубокого оврага, и, обернувших к преследователям, отпихнул щитом двух тварей, превратив их в грибные споры.

Внезапно левый бок пронзила слепящая резкая боль.

В ребра Бершада цепко впились грязные зеленые когти полусгнившего монстра в ржавом галамарском доспехе. Бершад ткнул копьем в голову твари, но лишь сорвал кончиком копья челюстную кость, забросив ее куда-то в поле.

Мертвый галамарец пнул кулаком в живот Бершада, когтистой рукой ухватил кишки. Оступившись, Бершад кубарем покатился в овраг.

Галамарец упал вместе с ним.

Оба приземлились на острые камни. Бершад переломал себе почти все кости. Он хрипло вздохнул, пытаясь удержать воздух в легких, изодранных когтями в клочья. Галамарец, всей своей тяжестью придавивший Бершада, обдал его зловонным дыханием и сомкнул когтистые пальцы на его горле.

Из руки галамарца выползли отростки черной шипастой грибницы, залепили Бершаду рот, нос и уши и забрались внутрь.

– С нами, – просипел галамарец. – С на-а-а-ми.

Бершад чувствовал, как искалеченное тело пытается затянуть раны, но галамарец все еще ковырялся у него в кишках. Черная грибница расползалась все дальше и дальше. Божий мох в крови не мог ни остановить невыносимую боль, ни залечить бесчисленные увечья.

Внезапная волна жара опалила кожу. Бершад взглянул на руку и увидел, как она обрастает мхом, а среди иссиня-черных татуировок драконов раскрываются голубые цветы. В ушах оглушительно звучало биение бесчисленных сердец лесных зверей и насекомых, но источник обострившихся чувств крылся теперь не в драконихе, а в самом Бершаде.

Все тело напряглось и забилось мелкой дрожью. Земля нагрелась, стала мягкой и пышной. Она ждала и звала его. Он понял, что с ним вот-вот случится что-то ужасающее, но чудесное.

– Нет, не сейчас, – просипел Бершад.

Он перестал обращать внимание на свои ощущения и мысленно потянулся ввысь, в небо, где кружила серокрылая кочевница.

И попросил ее о помощи.

Эшлин

Остров Призрачных Мотыльков, западное побережье

– О чем он только думал? – спросил Фельгор.

С помощью магнитного устройства в руке Эшлин свалила бесчувственного Симеона в шлюпку и села сама. Под тяжестью тела пирата шлюпка погрузилась в воду чуть ли не по самые борта.

– Ты же знаешь Сайласа, – ответила Эшлин. – Он сначала делает, а потом думает.

– Да, верно.

– Но ведь сработало же, – сказал Кочан.

Грибные монстры действительно устремились к лесной опушке, где Сайлас скрылся в овраге.

– Не совсем, – вздохнула Эшлин.

Те твари, которых Бершад измолотил своим щитом, теперь поднимались с песка и брели к шлюпке.

– Что делать?

– Побыстрее уходить в море, – сказала Эшлин, роясь в черной котомке. – Подальше от берега.

– Быстро не получится, – предупредил Фельгор, торопливо ставя парус. – Из-за Симеона шлюпка перегружена, как галеон жадного торговца.

– Знаю, – ответила Эшлин. – Но ты уж постарайся. Кочан, а ты стреляй в них из арбалета.

– У меня остался один-единственный болт.

– А где остальные?

– Я выпустил их в Бершада, – смущенно признался Кочан.

– Да уж.

– Может, твое колдовство их возьмет?

– Нет, их оно не возьмет.

– А что тогда их возьмет?

Эшлин закусила губу и, подумав, достала из котомки магнит размером с яблоко:

– Вот это.

Твари были уже шагах в двадцати от шлюпки; они забрели в море по пояс, но останавливаться не собирались.

Эшлин встала, готовясь метнуть магнит.

– Чего ты ждешь? – крикнул Кочан.

– Пусть подойдут поближе, – ответила Эшлин.

– Куда уж ближе!

Сердцевина магнита запульсировала в такт с магнитами в руке Эшлин. Сейчас требовалась особая осторожность. Малейшая ошибка приведет к тому, что в лучшем случае Эшлин лишится пальцев, а в худшем – пробьет себе голову металлическими пластинами с запястья.

– Еще чуть-чуть.

Когда твари почти добрались до шлюпки, Эшлин швырнула в них магнит, одновременно подключив все магниты, вживленные в запястье.

По драконьей нити пробежал заряд, у Эшлин застучали зубы. Голова ближайшего грибовика исчезла, вода фонтаном взмыла к небу, и остальные чудовища разлетелись брызгами желчи и обрывками грибницы. По морю прокатилась волна зеленой слизи. Мерзко завоняло гноем.

– Если колдовства не бывает, то не бывает и драконов, и лжи, и грехов, – сказал Кочан.

Шлюпка все дальше и дальше отплывала от берега. Все молчали. Эшлин смотрела на удаляющийся остров, не сводя глаз с опушки леса.

– Ну как, он еще не появился? – спросил Фельгор.

– Покамест нет.

Утренний туман немного рассеялся, и Эшлин увидела, что над лесом кружит серокрылая кочевница, опускаясь все ближе и ближе к земле.

А потом дракониха спикировала в чащу.

Бершад

Остров Призрачных Мотыльков, чахлый лес

Серокрылая кочевница подцепила галамарца когтями. Ошметки полусгнивших внутренностей разлетелись во все стороны, а остальное она уволокла дальше в лес и приземлилась в кедровой роще, с треском ломая стволы.

В груди Бершада все еще торчала рука галамарца, обломанная у локтя. Бершад с неимоверным усилием выдернул ее и распростерся неподвижно. Раны на его теле затягивались. То, что происходило с ним чуть раньше, прекратилось. Несколько минут он прерывисто и тяжело втягивал воздух, будто утопающий, но легкие наконец-то восстановились, и он задышал полной грудью. Еще через несколько минут к нему вернулись силы.

Он встал, размялся и посмотрел вокруг.

Дракониха грызла гниющие останки галамарца, как собака, обкусывающая мясо с куриной косточки.

– Фу! – сказал ей Бершад. – Брось эту гадость!

Серокрылая кочевница взглянула на него, склонив голову, и продолжила глодать кость.

Бершад вздохнул, посмотрел на край оврага и выругался.

Там столпились грибовики, зубастые и клыкастые. Некоторые уже начали спускаться в овраг.

Бершад умудрился не потерять копье и щит, но божий мох уже почти улетучился из крови, так что из оврага вряд ли удастся уйти живым. Значит, нужно добраться до моря каким-то другим путем.