– За исключением моих вчерашних звуковых выкрутасов, – уточнила Элиза. – Этой жуткой волны.

– Ну вот, так что ты так уж сильно не переживай, Брук, – усмехнулся Ник. – Глядишь – проснешься завтра и сумеешь слопать сотню сосисок за один присест, или еще что-нибудь такое.

– Женщина твоей мечты, – съехидничала Элиза.

Уилл вернул друзей к серьезному разговору.

– Кое-что еще есть общее между нами. Ни у кого из нас нет ни братьев, ни сестер. Включая Ронни и Лайла. Все мы – единственные дети.

– Разве это так уж необычно? – пожал плечами Аджай. – Численность детей в американских семьях в последние десятилетия падает. На самом деле демографические исследования показывают, что во всех индустриальных западных странах показатель рождаемости…

Элиза взяла его за руку.

– Аджай, это необычно. Продолжай, Уилл.

– Как мы попали в Центр? – спросил Уилл, продолжая расхаживать. – Что нас сюда привело?

– Результаты теста, – ответил Аджай. – В наших прежних школах.

– Тесты, которые давали для выполнения всем остальным детям в стране, – подчеркнул Уилл. – Эти тесты проводила организация под названием Национальное Агентство Проверки Знаний. Звучит безвредно и нейтрально, правда?

– Тогда откуда тревога? – спросила Брук.

– Это неправительственная организация, хотя отчасти финансируется федеральными властями, – сказал Уилл. – НАПЗ – частная компания, которой владеет «Фонд Гринвуда». Тот самый «Фонд Гринвуда», который владеет и управляет Центром.

Остальные беспокойно переглянулись.

– Это звучит более чем неприятно, – признался Аджай.

– Значит, – задумчиво проговорила Элиза, – НАПЗ проводит тесты и пытается выявить самых лучших, самых умных и способных учеников в стране. А Центр приглашает их на учебу сюда. Честно говоря, я не вижу, что это непременно ужасно.

– А мой друг Нандо видел «черных шапок» в офисе в Лос-Анджелесе, – сказал Уилл.

– О черт, – вырвалось у Брук.

– Ты где родился, Ник? – спросил Уилл.

– В Бостоне.

– Элиза?

– В Сиэтле.

– Аджай?

– В Атланте, хотя мои родители в то время жили в Рейли. Кажется, это как-то было связано с тем, что в Атланте работал мамин акушер-гинеколог.

– В Далласе, – сказала Брук.

– Лайл родился в Бостоне, – сказал Уилл. – А Ронни?

– В Чикаго, – ответила Элиза.

– У НАПЗ шесть офисов, – сказал Уилл. – Они базируются в федеральных зданиях по всей стране: Бостон, Сиэтл, Атланта, Даллас, Лос-Анджелес и Чикаго.

– Все это – крупные города, – заметил Аджай. – Запросто может быть просто совпадение.

– А ты где родился, Уилл? – спросила Элиза.

– В Альбукерке, штат Нью-Мексико, – ответил Уилл. – Так мне говорили родители.

– Альбукерке в этом списке нет, – сказал Ник.

– Мне так говорили, но это вовсе не значит, что это правда, – возразил Уилл. – Аджай, ты не мог бы еще разок показать видеозапись Ронни. Мне нужен увеличенный кадр с серебряной шкатулкой. Сегодня утром она мне приснилась. Это был сон о яйце.

Аджай на своем планшетнике быстро нашел нужный кадр – изображение металлической шкатулки с надписью «ПРОРОЧЕСТВО ПАЛАДИНА», выгравированной на крышке выше римских цифр.

– Взгляните на римские цифры, – сказал Уилл. – Я думаю, они означают, что Пророчество началось в тысяча девятьсот девяностом году. Лайл мне сказал, что если я хочу узнать про Пророчество, мне следует начать с медицинской клиники.

– С какой клиники? – спросила Элиза.

– Посмотрите на второе число, – сказал Уилл и указал на IV после цифр, обозначавших число «тысяча девятьсот девяносто».

– Римские цифры, обозначающие число «четыре», – вспомнил Ник.

– А вот тут мы ошиблись, – покачал головой Уилл. – Эти две буквы не подчеркнуты ни сверху, ни снизу, как остальные. Это не число «четыре», и это не цифры. Это буквы I и V.

– Ладно, и что из этого? – спросил Ник.

– Это распространенное сокращение, – сказал Уилл. – Используемое в медицине.

– «Intravenous»? – спросила Брук. – То есть «внутривенно»?

– «In vitro», – сказал Уилл.

– Что означает, – подхватил Аджай, черпая познания в своей феноменальной памяти, – «в стекле», а точнее – в лабораторной пробирке. Медицинская процедура, часто осуществляющаяся в клиниках, занимающихся искусственным оплодотворением, для помощи супружеским парам, не способным зачать ребенка. Очень часто ребенок, зачатый в пробирке, становится единственным в семье. Процедура начала широко применяться около тысяча девятьсот девяностого года.

Все молчали. В очаге громко треснуло полено. Все вздрогнули.

– Чел… но как это связано с яйцом? – спросил Ник.

– Неужели ты всерьез предполагаешь, что все мы… – пробормотала Брук.

– Неужели меня не просто родили… – замерев, выговорила Элиза.

– Лайл сказал, что все мы – Пророчество, – сказал Уилл.

– Ладно, – кивнул Ник. – Только я понятия не имею, о чем мы говорим.

– Об оплодотворении в пробирке, – нетерпеливо объяснил Аджай. – Из женского организма берется яйцеклетка и оплодотворяется спермой супруга или донора. Два или три дня спустя, после того, как происходит репликация зиготы, состоящей из шести-восьми клеток, растущий эмбрион помещается в матку женщины. В примерно тридцати пяти процентах случаев это приводит к успешной беременности. Вот что такое оплодотворение «in vitro».

– Если Уилл прав, – негромко проговорила Элиза, глядя на Ника, – это означает, что все мы – «пробирочные» дети.

Ник неприязненно скривился.

– Фу-у, – сказал он.

– А может быть, и более того, – кивнул Уилл. – Лайл еще кое-что говорил. Он произносил четыре буквы: «АТЦГ». Кто-нибудь из вас знает, что они означают?

– Аденин. Тимин. Цитозин. Гуанин, – затараторил Аджай. – Четыре основных нуклеотида, строительные блоки ДНК.

– Генетические манипуляции в пробирке, – нараспев проговорила Элиза.

Аджай откинулся на спинку дивана. Ник начал обмахиваться подушкой.

– Необычные способности, – пробормотала Брук.

– Думаю, это было проделано тайно, – сказал Уилл. – Ваши родители, вероятно, не знали об этом. Правда, мои, думаю, могли знать. Кто бы ни стоял во главе этого проекта, постоянно за нами следил, а потом воспользовался этими «выборочными» тестами, чтобы посмотреть, пробудились ли те факторы, которыми они манипулировали. А потом мы оказались здесь.

– Мы – Паладины, – в шоке прошептал Аджай.