— Вы заметили взгляды, какими нас провожали в деревне? — спросила Франка.

Нет, Алан ничего не заметил. Он был глубоко погружен в свои мысли.

— Нет, а кто провожал нас взглядом?

— Несколько человек в деревне. Я видела, как в некоторых окнах раздвигали занавески и люди смотрели нам вслед, а другие отрывались от работы в саду и тоже смотрели на нас.

— Это нормально, — сказал Алан. — В моей семье произошло страшное преступление. Поэтому люди смотрят на меня. Вам не повезло, вы прожили в нашем доме несколько недель, поэтому люди смотрят и на вас. Таковы люди.

Франка покачала головой.

— По острову бродит ужасное подозрение.

— Подозрение?

— Беатрис не может объяснить, где она провела тот вечер. То есть, она, конечно, может объяснить, но для большинства это объяснение звучит очень странно. Она несколько часов просидела в машине на мысе Плейнмонт, а потом еще полчаса сидела в машине возле собственного дома. Многие говорят, что это очень странно.

— Откуда вы знаете, что говорят многие?

— Об этом рассказала Мэй.

— Мэй! Опять эта Мэй! — резким жестом Алан отмахнулся от этого имени. — Здесь что, все слушают болтовню этой старой сплетницы?

— Кто еще?

— Майя. Она рассказала мне об этом за два дня до вас.

Франка пожала плечами.

— Я могу сказать только то, что слышала. Да я и сама это чувствую. Люди хотят сенсации.

Алан остановился.

— Кто-то всерьез думает, что Беатрис убила Хелин?

— Не думаю, что кто-то действительно может себе это представить, — сказала Франка, — но все шушукаются о том, что рассказ Беатрис о том, как она провела вечер, звучит очень и очень странно. Потом, все же знают о ненависти и…

— О, нет, — перебил ее Алан. — Вы тоже говорите об этом! Моя мать не испытывала ненависти к Хелин.

Франка смотрела на него. В ее глазах он не прочитал ни жажды сенсации, ни желания посплетничать. В них было только тепло, участие и искренность.

— Я тоже думаю, что ненависть — не самое подходящее слово, — сказала она. — Но ваша мать всегда хотела избавиться от Хелин. Это знают все жители Гернси.

«Как это странно, — думала Беатрис, — ходить по дому, зная, что в нем нет Хелин, что она никогда больше сюда не придет».

Полицейский следователь ушел пятнадцать минут назад. Он снова задавал вопросы о том злосчастном вечере, хотел знать, что, где и когда делала тем вечером Беатрис.

— Вы были приглашены на ужин к Кевину Хэммонду. Почему вы не пошли к нему?

— Я уже говорила вам, что у меня были проблемы. Я хотела побыть одна.

Следователь терпеливо кивнул.

— Я знаю, проблемы с вашим сыном. Какого рода эти проблемы?

— Это мое частное дело.

Следователь не стал настаивать на ответе.

— Не заметили ли вы в тот день чего-нибудь необычного в поведении Хелин Фельдман?

— Нет, она вела себя как обычно. Очень радовалась предстоящему ужину. Нет, я не заметила ничего особенного, ничего.

— Она часто бывала в гостях у мистера Хэммонда?

— Наверное, каждые четыре-пять недель. Но это в среднем. Иногда она ездила к нему чаще, иногда — реже. Они очень хорошо друг друга понимали.

— Странно, не правда ли? Этот молодой человек и старая женщина. Это очень редкое сочетание.

— Она была его доверенным надежным другом, можно сказать, матерью. А его она считала сыном. Своих детей у нее не было.

— Они часто встречались вдвоем?

— Да, но в тот вечер на ужине должны были присутствовать и мы с миссис Пальмер. Это чистая случайность, что, в конце концов, они остались вдвоем.

— Насколько мне известно, миссис Пальмер в тот вечер встречалась с мужем, который — совершенно неожиданно — прилетел утром из Германии.

— Да.

— Почему же мистеру Хэммонду не пришло в голову перенести ужин на другой день? Если из троих гостей двое не могут прийти…

— Мы поступили не слишком вежливо. Мы не позвонили Кевину заранее. Только когда я привезла к нему Хелин, я сказала, что ни я, ни Франка не сможем быть на ужине.

— Он рассердился?

— Не скажу, что он был очень доволен. Он наварил еды, подготовился…

— Вы договорились, что он привезет домой Хелин Фельдман?

— Конкретно мы об этом не договаривались. Это разумелось само собой. Он всегда привозил ее домой после ужина.

— То есть, обычно она не ездила на такси?

— Нет, она никогда не возвращалась на такси.

— Мистер Хэммонд говорит, что не смог привезти Хелин Фельдман домой, потому что был пьян. Такого раньше никогда не было?

— Насколько я помню, такого вообще ни разу не было.

— Почему он так много выпил именно в этот вечер?

— Это вы должны спросить у него. Я не знаю.

— Естественно, мы его спросили. Он сказал, что с некоторых пор находится в затруднительном финансовом положении, которое усугубилось покупкой двух теплиц. В последнее время, сказал мистер Хэммонд, он вообще много пьет, чтобы забыть о своих бедах.

— Если он это сказал, значит, так оно и есть.

— Очевидно также, что он был не в состоянии заказать такси для миссис Фельдман. Удивительный факт — гость сам заказывает такси, не правда ли? Когда вы ночью говорили с ним по телефону, он был пьян? Собственно, он — по идее — не мог быть в состоянии связать пару слов.

Беатрис ненадолго задумалась.

— Нет… нет, у меня вообще не сложилось впечатление, что он был пьян. Мне показалось, что он трезв и способен ясно мыслить.

— Гм. Вы должны признать, что все это звучит довольно странно, не так ли? Между десятью и половиной одиннадцатого человек настолько пьян, что не может заказать для гостя такси, а в начале второго он уже способен вести связный разговор. В этом деле надо разобраться, — он заглянул в блокнот. — Водитель такси показал, что Хелин Фельдман произвела на него странное впечатление. Она так тихо говорила по телефону, что он едва смог ее понять. Миссис Фельдман всегда тихо говорила по телефону?

— Нет, она говорила негромко, но так, что ее всегда можно было хорошо понять.

— Кроме того, она ждала такси на углу улицы. Она не стала ждать его дома. Мне кажется, что такое поведение не совсем типично для пожилой дамы!

Беатрис не знала, что сказать по этому поводу.

— Я не имею ни малейшего представления о том, что с ней там происходило. Могу только сказать, что в тот день она вела себя как обычно. Она была немного подавлена, но она всегда бывает такой первого мая. В этот день, пятьдесят пять лет назад, умер ее муж.