— Надел брюки, ботинки — и все это во сне?

— Ничего он не надевал, а заснул одетый, зачитался.

— Странно. У меня есть справка из поликлиники, где лечился Паата. Врачи считают его абсолютно здоровым и нормальным…

— Вполне возможно, — недоверчиво пожал плечами Менабде.

— И припадками он не страдал, и лунатиком не был. Обычно дети, если встают по нужде не просыпаясь, то повторяют тысячу раз пройденный путь и ни в коем случае не вываливаются из окон.

— Тогда, может, вы скажете, что же все-таки случилось? — насмешливо предложил Иродион.

— Пока я могу сказать только то, что подтвердили эксперты и медики: мальчик разбился при падении. Но что? как? и почему? Пока не выяснено.

— А ваше личное мнение? — он почему-то сам испугался своего вопроса.

— Сейчас рано об этом говорить.

Мой ответ придал ему смелости.

— Не такому, как вы, следователю в этом деле разбираться…

— Почему же? Объясните подробнее.

— А чего объяснять!.. Вы ко всякой болтовне прислушиваетесь. Как можно верить этой потаскушке, как?! Мне вы не верите, а ей поверили, почему? Что она — с выражением говорит или голос у нее приятный?

— О ком вы говорите?

— О соседке своей, Этер Муджири, — он деланно рассмеялся. — Обидел, видите ли, в жены не взял! Оказывается, я должен на всякой уличной девке жениться! Вот она и мстит, да как мстит; чуть ли не в убийстве меня обвиняет. Так мне, дураку, и надо, с кем связался! Сам себя погубил…

— Я не знаю, какого поведения гражданка Муджири, но жениться на ней вы все-таки собирались?

— Кто вам это сказал? — он так вздрогнул, словно невидимый великан тряхнул его за шиворот.

— Вы сами только что говорили. С первой женой вы разошлись потому, что у нее не было детей…

— Это тоже я сказал только что? — Великан продолжал трясти Иродиона Менабде, и слова срывались с его непослушных губ против его воли.

— Потом вы сблизились с Этер Муджири, своей соседкой, собирались на ней жениться, но в решающий момент раздумали: она была в разводе и за три года жизни с мужем…

— Ясно! Это все она наболтала.

— А вы мечтали о наследнике и не хотели бездетную жену…

— Доложила, со всеми подробностями!..

— …И вы женились на Маке Хергиани. Правда, у нее был ребенок, но это ли не гарантия, что она и вам родит наследника…

Я хотел было продолжить, но передумал. Еще представится случай, тем более, что моя версия не содержала ничего приятного для слуха Иродиона Менабде: шло время, а Мака все не беременела. Тогда Иродиона охватило сильнейшее подозрение, которое, к ужасу его, подтвердили врачи. Жены, ни первая, ни вторая, не были виноваты в его несчастье — бездетным был он сам. Теперь не Оставалось ни сомнений, ни надежд. Примириться с этим было трудно. Как? И за что?! Такая несправедливость, такая суровая кара! Когда у всякого проходимца, ничтожества есть дети, он, человек обеспеченный, солидный, неглупый, обречен на оскорбительное бесплодие.

И гнев обиженного судьбой Иродиона Менабде обрушился на пасынка, самое существование которого он воспринимал как напоминание о собственном бессилии…

— На что это похоже! — поднял голову Менабде. — Мальчику угрожает смерть, а вы… вы терзаете родителей, как будто нам своего горя мало. Можно подумать, что вы только и ждали этого, чтобы накинуться на меня, когда я убит горем, подавлен…

Я насторожился:

— Говорите яснее. Чего я ждал?

— Ну, этого… — он замялся, и я увидел, как отекло и побледнело его большое мясистое лицо.

— Как раз меня интересует, что вы под этим словом подразумеваете. Чего «этого» я, по-вашему, ждал?

Он смотрел на меня растерянно и ненавидяще, и растерянность постепенно вытеснила злобу с его лица.

— Я, между прочим, не на допрос явился, — наконец выговорил он. — И не собираюсь отвечать на глупые вопросы. Должен заметить, что подобным образом вы не то что преступника, но и мальчишку, стащившего варенье, не заставите признаться. Лучше не перебивайте, дайте договорить… Я удивляюсь, как вам позволяют таскать в прокуратуру родителей, когда ребенок — на пороге смерти. Это и есть ваши гуманные законы?

— Вас никто, кстати, никуда не таскал, вы сами пришли. Я вас вызывать не собирался и супругу вашу пока тревожить не хочу.

В это время отворилась дверь кабинета, и вошел Леван Андриадзе. Он сначала внимательно поглядел на меня и, убедившись, что я — тот, кого он ищет, направился к столу шаркающей старческой походкой.

— Я вот зачем пришел, — он показал рукой, что я могу садиться. — Вспомнил интересный эпизод из нашей истории. Когда-то царица Тамар обратилась к святейшему синоду, — а в те времена правосудие вершила церковь, — со следующими словами: «Восстановите справедливость, защитите истину, отлучите неправедных и греховных, опросите каждого. И начните с меня…» — Леван Андриадзе торжественно поднял указательный палец. — Слышишь, сынок? «Начните с меня, и пусть не сокроет от вас истины ни слава и богатство власть имущих, ни бедность и бесправие нищих». Ты понял меня?

— Понял. Отлично сказано.

— Мы все равны перед законом: царица Тамар, министры, ты и я. Вот так-то. Иначе не может быть никакого правосудия. Извините, что помешал, — старик поклонился в сторону Иродиона Менабде и пошел к выходу. Я проводил его и подумал, что Леван Андриадзе так и не дождался, пока прокурор освободится и отвезет его на своей машине.

Когда я вернулся в кабинет, Менабде все еще сидел у с юла.

— Покажите мне донос Эгер Муджири, — протянул он руку жестом требовательным и одновременно просительным.

— Никакого доноса нету. Есть протокол — мы записывали с ее слов.

— Назовем это протоколом, дайте мне прочесть. Должен же я знать, что она там наболтала.

— В свое время узнаете. А возможно, мне и не придется вас вызывать.

— Я в этом уверен, но мне просто интересно, в чем меня обвиняют.

— Гражданка Муджири ни в чем вас не обвиняет, она рассказала только то, что видела и слышала.

— Вы уверены, что все это она видела и слышала?

— Я проверяю факты.

— Ну-ну, действуйте. А сами-то вы что вменяете мне в вину?

— Пока ничего. Собираю материал.

— Тогда что же вам от меня надо?! — он повысил голос.

— Не кричите. Я вас не вызывал. И вы можете идти.

— Утешьте человека, скажите, какой срок полагается за клевету. Я эту дрянь все равно за решетку посажу…

— Кстати, у меня был ваш сослуживец, — прервал я Иродиона.

— И что же? — он так и подскочил на стуле.

— Сын его обчистил, шестьдесят тысяч рублей увез в свадебное путешествие.

— В этом, я