– Пошли, еще насмотришься. Да и нет тут ничего интересного, типичный прибрежный биоценоз.

А еще меня сухарем называет! Никакой романтики…

Я нехотя поплелся за девушкой, цепляя взглядом все новые и новые детали: нагромождения заросших водорослями валунов, редкие песчаные пятачки, россыпи мелких окатышей, неторопливо курсирующие тут и там косяки пестрых рыбешек… А днем тут, наверное, еще красивее!

По дну стремительно пробежала тень характерных очертаний, и прямо перед нами к галерее спустилась афалина. Я сбился с шага, но Галя и сама остановилась – видимо, любопытство победило – и завороженно уставилась на гостью, дыша чуть ли не через раз.

– Ты чего? – прошептал я, опасаясь спугнуть гостью.

– Первый раз так близко ее вижу, – чуть слышно отозвалась девушка, не сводя глаз с застывшего напротив нас существа. – Это Варька. Она любит здесь играть, но подплывает не ко всем. Только к тем, к кому уже привыкла.

– Поздравляю!.. Тебя, похоже, окончательно в коллектив приняли, – хмыкнул я, не повышая голоса. – Ты глянь, красотка какая!

Почему афалину назвали Варькой, я уточнять не стал, да и насчет пола не сомневался – кому, как не биологам, в таких вещах разбираться? В принципе гостья ничем не отличалась от тех «дельфинов», что давеча рассматривал Петрович: грациозное существо около метра длиной, с черной спиной и белым брюхом, разве что над носом, как раз на выступающей вперед горбинке, красовалось неровное серое пятно неизвестного происхождения. Глаза афалины, подернутые поволокой, ожгли меня любопытным взглядом. Мне на секунду почудилось, что в них мелькнул разум, но я отогнал бредовую мысль. Такое чудо за полуторавековую историю колонии непременно бы обнаружилось.

За спиной у нас прошуршали по полу кошачьи лапы – их милость Петрович соизволили явиться. Я собрался было шикнуть на напарника – не дай бог спугнет! – но тот и сам прекрасно осознавал ответственность момента. Остановившись буквально в паре шагов – своих, естественно – от прозрачной стены, он присел на задние лапы и потянулся носом к сверхпрочному пластику – поза номер пять из типового наставления по коммуникациям, стандартный ритуал знакомства. К моему огромному удивлению, афалина легким движением плавников переместилась метра на полтора вниз и застыла напротив любопытной кошачьей морды. Петрович прилип носом к стенке, от усердия поджав правую переднюю лапу и трепеща усами-вибриссами. Псевдодельфин снаружи повторил жест моего напарника, чем привел Галю в полуобморочное состояние. Я еле успел предостерегающе сжать ее ладонь, и она сдержала удивленное аханье, не отводя восхищенного взгляда от разделенных пластиком представителей двух таких разных миров. Я осторожно активировал инфор, запустив видеофиксацию – пораженная зрелищем Галя не обратила на это внимания, – и мысленно потянулся к напарнику, намереваясь попросить того немного сместиться: ракурс получился не самый удачный.

В ту же секунду на меня обрушился хаотичный поток образов-эмоций: радость, удивление, огорчение от непонимания и всепоглощающее любопытство на чувственном уровне сопровождались немного размытыми видами подводных красот и разнообразных наземных пейзажей, разбавленных шизофренической смесью тех и других. Абстрактные деревья в толще воды, тянущиеся вверх причудливые водоросли в потоках сгустившегося воздуха, существа самых фантастических форм – все это мелькало перед моим внутренним взором со скоростью и беспорядочностью калейдоскопа. Я машинально «отпустил» разум напарника, и видение прервалось, осталась лишь звенящая тишина в ушах и легкая дурнота. Охренеть! Что это было?!

Ответ напрашивался сам собой, но был слишком невероятен, чтобы принять его на веру. Не обращая внимания на испуганный Галин лепет, я вновь попытался «почувствовать» напарника. Совершенно аналогичный результат заставил меня отшатнуться и опереться на глухую стену галереи. Предательская слабость в ногах мешала логически мыслить, да и разум отказывался воспринимать открывшийся факт: Петрович и афалина… разговаривали?! Ну да, по-другому и не назовешь. Налицо осмысленный обмен информацией, правда, судя по некоторым эмоциям, пока что не очень удачный – собеседникам не хватало понятной обоим базы, они даже визуально зацепиться не могли. Мой напарник под водой никогда не был – он истово, до глубины своей кошачьей души, ненавидел эту субстанцию. Афалина, понятное дело, тоже по островам не гуляла. А подсказать некому – Петрович так увлекся, что «забил» весь диапазон мысленной речи. Меня всего лишь отголосками ментального обмена приложило, и то мало не показалось. К тому же я лишний раз убедился, что после общения с искином Первых моя связь с питомцем усилилась. И одним из побочных эффектов этого усиления было расстройство «фильтров», столь докучающее мне в последнее время.

Я почти минуту переваривал случившееся, потом ошеломленно выдохнул и обратил наконец внимание на почти потерявшую терпение Галю:

– Радость моя, держись за что-нибудь.

– Зачем?! – прервалась та на полуслове.

– Ты только не смейся. И не обзывай меня сумасшедшим.

– Да говори уже!

– Петрович РАЗГОВАРИВАЕТ с афалиной.

– Что?! – Девушка на мгновение лишилась дара речи, потом опомнилась и затараторила: – Как?! Ты уверен?! Но… это же невозможно!

Я в ответ лишь покачал головой – ошибка исключена.

– Денисов, признавайся, ты надо мной издеваешься?

– И в мыслях не было. Я тебе еще раз говорю: они общаются. Телепатически.

– Но… как?!

– Мыс-лен-но!!! – разозлившись, умудрился я рявкнуть шепотом.

Галя закусила губу и уставилась на виновников торжества. Петрович отлип от стены и теперь привычно изображал столбик, выписывая кренделя хвостом и ушами одновременно, а Варька медленно кружилась рядом, периодически задевая прозрачный пластик плавниками и любопытным носом. В общем, идиллия.

– Нужно что-то делать, – ожила моя ненаглядная через некоторое время.

– Например?

– Как-то зафиксировать. Это же величайшее открытие в области ксенобиологии за последние сто лет! Это же Нобелевская премия!

– Чего разоралась? Спугнешь сейчас, и плакала твоя Нобелевка, – осадил я девушку. – Что ты предлагаешь конкретно?

Последнее слово я намеренно выделил. Галя задумалась, покачивая головой в такт мыслям. Я и сам прекрасно понимал, что просто стоять и глазеть глупо, но придумать план получше был не в силах. Разве что…

– Слушай, Галчонок, а если я попробую к Петровичу через коннектор подстроиться?

– Тебе видней, – пожала она плечами в ответ. – Я не специалист в таких вопросах. Но ты только представь последствия! Это же новая разумная раса! Невероятно!..

– Думаешь? – хмыкнул я. – Почему же ее тогда до сих пор не открыли? Дураки планету исследовали? Или лентяи?

– Да ну тебя! Ты же сам не первый год в этом варишься, неужели до сих пор не понял, как это делается?!

Вот тут она права. Процедура стандартизирована вот уже лет двести как. Прилетели, зафиксировали новый вид, прогнали стандартные тесты, просканировали и готово. Кому придет в голову анализировать мозговое излучение каких-то дельфинов? Записали типичные звуковые сигналы, примерно определили спектр зрения и остроту слуха, присвоили труднопроизносимое латинское название и номер по каталогу – вот и вся недолга. Других задач перед биологами на начальном этапе исследования новой планеты не ставят, слишком уж большой объем работ на их долю приходится, особенно если мир живой и цветущий, как Нереида. Уверен, что уже сейчас перечень представителей только фауны переваливает за пару десятков тысяч пунктов, и это наверняка лишь малая часть реального разнообразия. Где уж тут выявить телепатические способности у отдельно взятого вида морских животных? Впрочем, в свете открывшихся обстоятельств животными я бы афалин называть поостерегся.