litbaza книги онлайнИсторическая прозаКлеопатра - Фаина Гримберг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Перейти на страницу:

Маленькая Клеопатра Селена с удивительным для ребёнка мужеством прошла в триумфальной процессии, устроенной в Риме в честь победы Цезаря Октавиана над Египтом. Она шла, маленькая и гордая, сжимая в кулачке сплющенную золотую коробочку-копилку. В той же процессии несли изображение убитой царицы. Тулу отдали в дом Октавии, вдовы Антония, воспитавшей девочку в самых строгих правилах. Клеопатра Селена редко появлялась на людях, росла печальной и замкнутой. Когда ей исполнилось семнадцать лет, её выдали замуж за Юбу, темнокожего правителя Нумидии, римской провинции в Северной Африке. Он был сыном последнего царя независимого государства нумидийцев, покорённого Римом. Мальчиком Юба прошёл в триумфальной процессии, подобно Клеопатре Селене. В Риме он получил отличное образование на греческий лад, писал стихи, а также и исторические сочинения. Всю свою жизнь он был известен как утончённый интеллектуал и коллекционер произведений искусства, статуй и ювелирных украшений. Он умер в 23 году нашей эры, вскоре после смерти своей жены. Это был счастливый брак, хотя у них не было детей. Юба хранил верность Риму, держался в стороне от большой политики. Он окружал Клеопатру Селену бережной заботой и роскошью. Тула словно бы оттаяла в этой прекрасной теплице его любви. Она часто рассказывала мужу о своём беспечном детстве в Александрии. Однажды, совершая с мужем плавание по Средиземному морю, она стояла рядом с ним на палубе и говорила, взяв его за руку:

— ...Мне вдруг начинает казаться, будто вот сейчас появится, поплывёт навстречу нам большой египетский корабль! И на палубе я увижу маму. Не царицу Египта, о которой пишут и рассказывают столько чудовищных нелепостей, а мою маму!.. Нет, не Клеопатра, а моя mitera, mana, mama, которая бегала со мною наперегонки в тени высоких пальм и придумывала самые лучшие игры...

И вот оно, темнокожее лицо Юбы Нумидийского, его курчавые чёрные волосы, его щека припадает к этой светло-смуглой щеке Клеопатры Селены, её прямые волосы причёсаны гладко на прямой пробор, сияет посреди гладкой черноты ниточка тонкая... Двое стоят обнявшись на палубе корабля, а вокруг медленными волнами гуляет море, называемое ими Средиземным... Двое стоят, обнявшись, плечо к плечу, щека к щеке... Печальная улыбчивость глаз... И медленно-медленно замирают, превращаются в эту древнюю фреску разных красноватых и коричневых тонов, как будто в «Сатириконе» Феллини... И я сижу в пустом тёмном зале и смотрю, как вдруг угасает, угасает...

Где-то там, за сценой, далеко и глубоко, в гримёрных и одевальных комнатах, мы оставляем совлечённые с наших живых тел, и с наших характеров, с наших душ, уже бесформенные мёртвые груды недавних обличий — наши роли в этом представлении. И совсем несходные с теми, кого мы только что сыграли, изобразили, мы приближаемся, держась за руки, к рампе и называем наши имена вместе с именами тех, чьи роли мы исполнили только что. И вместе с теми, которые не позволяют назвать свои имена, мы танцуем весёлый фригийский танец... Клеопатра-девочка — Марина Пенева, молодая Клеопатра — Антонина Калинина, старая Клеопатра — Фаина Гаврилина, Вероника — София Р., Деметрий — Андрей Гаврилин, Роман Р.; Ирас — Ольгерда Харитонова, Хармиана — Ирина Мотобрывцева, Тамара Мкртичева; Теодот — Данила Давыдов, Потин — Герман Лукомников, Аполлодор — Дмитрий Кузьмин, Арсиноя — Фаина Гаврилина, Марк Антоний — Андрей Мирошкин, Роман Р., Андрей Гаврилин; Марк Туллий Цицерон — Лазарь Шерешевокий, Фульвия — Татьяна Милова, Николай Дамаскин, братья Клеопатры, сыновья Клеопатры — Роман Р., Дмитрий Р.; Максим — Максим Гликин, Полина — Ольга Яблонская, Тула — Фаина Гаврилина, Ганимед — Александр Курлович, Цезарь Октавиан — Сергей Тимофеев...

Мы уже мёртвые, и мы всё равно живые, и мы весело-весело танцуем!..

* * *

До нас дошло совсем немного египетских надписей, в которых упоминается имя царицы Клеопатры VII. Это или надписи на монетах, или надписи, имеющие непосредственное отношение к сложной обрядности культа египетских божеств. Характер этих надписей — совершенно официальный. И тем не менее из них возможно извлечь некоторую полезную информацию. Например, о том, что Марк Антоний не играл в Александрии роль царя, или о том, что Клеопатра не называла своего первенца, старшего сына, Цезарем. Но уже вскоре после гибели Клеопатры началось сотворение мифа о роковой чудовищной женщине, безудержно преданной наслаждениям губительнице мужчин. Клеопатра постепенно становилась олицетворением принципа «jouissance feminine» — своего рода «реализованности женского наслаждения». Причём это самое «наслаждение» неразрывно связывалось с брутальным сексом и смертью... Именно такою Клеопатра предстаёт в текстах Светония, Плутарха, Иосифа Флавия и других писателей поздней античности. Именно в образе «женщины вамп», «роковой авантюристки» Клеопатра укореняется в системе европейской образованности и — предельно мифологизированная — становится — уже в девятнадцатом веке — достоянием массовой культуры.

Впрочем, ещё задолго до наступления девятнадцатого столетия образ Клеопатры интерпретируется в европейской культуре в границах от «благородной героини» до «нарушительницы правил нормальной жизни», то есть фактически правил и законов патриархатного общества, мужской цивилизации. Исполненной благородства и одновременно — страстной «распутницей», роковой «цыганкой» предстаёт Клеопатра в трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра» (1607 г.).

Знание анекдотов о Клеопатре — неизменная принадлежность женской образованности, над которой иронизируют мужчины, получившие «настоящее», не поверхностное образование. Не случайно в незавершённой повести Пушкина «Египетские ночи» общество русских аристократов, собравшееся послушать импровизатора, предполагает дружно, что тема «Клеопатра и её любовники» предложена, конечно же, особой женского пола! К женщинам-читательницам, иронизируя над их представлениями об истории, обращается и французский писатель Теофиль Готье в новелле «Ночь, дарованная Клеопатрой» (1838 г.): «Нашим читательницам, пожалуй, будет любопытно узнать, как была одета царица Клеопатра, вернувшись из храма в Гермонтисе...» Иронически относится к романтизму княжны Зинаиды трезвомыслящий врач Лушин в повести Тургенева «Первая любовь» (1860 г.):

— На что похожи эти облака? — спросила Зинаида и, не дожидаясь нашего ответа, сказала: — Я нахожу, что они похожи на те пурпуровые паруса, которые были на золотом корабле у Клеопатры, когда она ехала навстречу Антонию. Помните, Майданов, вы недавно мне об этом рассказывали?

Все мы, как Полоний в «Гамлете», решили, что облака напоминали именно эти паруса и что лучшего сравнения никто из нас не приищет.

— А сколько лет было тогда Антонию? — спросила Зинаида.

— Уж, наверное, был молодой человек, — заметил Малевский.

— Да, молодой, — уверительно подтвердил Майданов.

— Извините, — воскликнул Лушин, — ему было за сорок лет».

Да и сам «законодатель» европейского романтизма Байрон интерпретирует тему «Клеопатра» с достаточной долей иронии в «Стансах, написанных у Амвракийского залива» (1809 г.):

Я вижу Акциум. Над ним

Луна сияет величаво...

1 ... 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?