Скорцени вдруг поймал себя на том, что ведь ранынё-то подобных планов он не строил; к сотворению «идеального искусственного двойника» относился как к еще одному рутинному заданию, одному из тех, коими его бесчисленное множество раз отрывали от выполнения истинно диверсионных заданий, той солдатской работы, которую он считал своим призванием. Однако теперь сама жизнь, развивающиеся вокруг Имперской Тени события неожиданно заставили штурмбаннфюрера мысленно прокручивать еще вчера совершенно немыслимые сюжеты, дьявольское развитие которых само по себе способно привести к удивительнейшим последствиям.

«Но прежде, чем ты решишься на нечто подобное, — предупредил он себя, — основательно покопайся во всей этой легенде с двойником Максимилианом Бауэром, которого якобы подсунули германцам, как подсовывают кота в мешке. Нет, нет, — взбодрил себя Скорцени, — ты всё же покопайся. Так, на всякий случай... Хотя бы для того, чтобы убедиться, что это всего лишь мрачная легенда».

— Вы совершенно правы... мой фюрер, — возвышенно произнес он вслух, повернувшись к окну, где спиной к нему стоял Зомбарт, то есть... фюрер (а стоять во время разговора спиной к нему до сих пор позволял себе только Гитлер!) — Шарнир времени уже срабатывает против тех, кто привел Третий рейх к гибели. Вот почему пришло время новых фюреров и новых идей.

Доклад показался обер-лейтенанту исчерпывающим. А почти двухметрового роста солдат — внушающим доверие. Именно такие и должны сопровождать оберштурмбаннфюрера из СД во время выполнения им особого задания. Правда, непонятно, почему на нем не форма СС. Но мало ли...

Тем временем Беркут скосил глаза на Арзамасцева. Все теми же неуверенными движениями дрожащих рук ефрейтор пытался расправить обвисший под слишком свободно нацепленным ремнем френч. Пилотку он тоже умудрился напялить задом наперед.

— Приведите себя в порядок, — процедил обер-лейтенант, презрительно смерив взглядом Арзамасцева. Это единственное, в, чем он мог выразить раздражение по поводу того, что дом, в котором собирался отдохнуть, уже занят оберштурмбаннфюрером и его людьми.

Но вместо того, чтобы ответить «яволь», тотчас же поправить френч и подтянуть ремень, Арзамасцев испуганно поглядывал то на обер-лейтенанта, то на Беркута.

— Я что, непонятно отдал приказ? — и дальше цедил обер-лейтенант, переступая через порожек ворот и то ли подступая к Арзамасцеву, то ли просто углубляясь во двор.

К счастью, услышав, что колодца во дворе нет, водитель с ведром уже скрылся за ближайшим сараем-развалюхой. Зато сопрощщдав-ший обер-лейтенанта ефрейтор тоже вошел во двор, и теперь оба они стояли спинами к Беркуту. Андрею очень не хотелось затевать схватку именно здесь, во дворе, ставя под удар хозяина, но медлить нельзя было ни в коем случае.

Арзамасцев все еще испуганно смотрел на обер-лейтенанта и, не понимая, чего от него хотят, отступал вдоль дровяной кладки. При этом автомат его болтался где-то на ягодице. Беркут почти физически ощущал, как накаляется обстановка, с ужасом осознавая, что все еще не решил, как именно действовать. Кобура у обер-лейтенанта предусмотрительно расстегнута, и рука легла на рукоятку пистолета. Версия с оберштурмбаннфюрером оказалась слишком неубедительной? Похоже, что так.

— Черт возьми! — уже выходил из себя обер-лейтенант. — Ты что, оглох?!

— Он контужен, господин обер-лейтенант! — подтвердил его невольную догадку Беркут. — Только вчера из госпиталя!

— Да? — оглянулся обер-лейтенант, и в это время из-за угла дома, ничего не подозревая, появились Звездослав и еще какой-то худощавый, невзрачного вида мужичок. В руках автоматы, вид откровенно партизанский, но самое удивительное, что сцена у ворот нисколько не смутила их, наоборот, они наблюдали ее с озорным любопытством.

— Это люди оберштурмбаннфюрера! — предупредил Беркут, прежде чем оглянувшийся на него обер-лейтенант успел заметить этих двоих в гражданском и выхватить пистолет. — Не стрелять!

В следующую секунду он бросился к обер-лейтенанту, ногой выбил пистолет, затем, захватив висящий на груди ефрейтора автомат, с силой рванул его вверх, и в то же время яростно крикнул по-немецки: «Руки вверх! Стоять!»

Еще одним ударом ноги — в живот — он отбросил ефрейтора к дровяной кладке, и только тогда ему удалось сорвать автомат.

Каким-то боковым зрением Андрей заметил, что Арзамасцев наконец пробудился от летаргического сна и тоже бросился на офицера. Однако сделал это крайне несмело и неуклюже. К его счастью, описавший дугу пистолет офицера оказался на дровах, и немец попросту не мог понять, куда девалось его оружие.

Не давая ефрейтору опомниться, Беркут еще раз, ударом ноги в скулу, припечатал его к дровам, огрел поленом по голове и бросился на помощь Арзамасцеву. Но все это произошло в считанные секунды. Поэтому растерянные боевики Кодура, выставив автоматы и пригнувшись, так и застыли под стеной в каких-то странных позах, готовые в любую минуту открыть огонь, хотя понимали, что открывать его нельзя.

— Партизаны! Партизаны! — отчаянно хрипел обер-лейтенант, которого Арзамасцев, захватив за голову, старался подмять под себя. Но рослый немец этот оказался довольно сильным, и пока Беркут подоспел на помощь, он уже сумел подняться вместе с Кириллом и, размахивая им, словно чучелом, пытался сбросить на землю. Только мощный удар прикладом по изогнутому хребту немца заставил его замереть, а еще один удар — обмякнуть и обессиленно опуститься на колени.

Зная действие этого парализующего удара. Беркут приказал обер-лейтенанту: «Лицом вниз! Лежать!», не желая рисковать, сам отбросил вцепившегося в немца Арзамасцева и в третий раз опустил автомат, только уже на голову врага.

— Ну, что стали?! — вывел он из оцепенения боевиков, дотягиваясь до пистолета обер-лейтенанта. — Убрать их! В лес!.. Арзамасцев, Звездослав, за мной! Снять с обоих мундиры! — скомандовал появившимся во дворе вооруженным старику и Анне. — Документы, патроны тоже изъять!

Выскакивая вслед за Арзамасцевым за калитку, Беркут видел, как, выхватив нож, боевик, пришедший со Звездославом, бросился к пошевелившемуся ефрейтору.

— Мундир! — упредил его Беркут. — Не испорть мундир!

Их встреча состоялась в небольшом городке на берегу Баденского озера, буквально в нескольких километрах от границы со Швейцарией. Никакого особого секрета из своей поездки Борман не делал. Все, кому положено было знать о ней, — Гитлер, Гиммлер, Шелленберг, Кальтенбруннер, Мюллер — знали. Как знали и то, что с двумя своими тайными финансовыми агентами Борман встречается с высочайшего позволения фюрера — и так было на самом деле. Следовательно, вмешиваться в ход этих переговоров никто не имел права.

Когда речь заходила о швейцарских вкладах национал-социалистов, поступавших на подставные имена, секретности придерживались с особой жесткостью. Ни о какой конкуренции между ведомствами, ни о какой негласной слежке не могло быть и речи, О личной же безопасности Борман позаботился сам, прихватив в поездку четверых телохранителей.