Левая рука-щит сгибалась в локте. Еще один удар — пара чешуек треснула. Магу показалось, что Кербон рассмеялся драконьим горлом, неприспособленным для человеческой речи.

Морда его поднялась и ударила, ломая полусферу и кусая чародея за левую руку. Гийом пронзительно закричал. В глазах его померк свет. Он ткнул правой вверх. Еще и еще.

Дракон, поднявший морду, чтобы проглотить или выплюнуть откушенную кисть, дернулся, встал на дыбы. Сила убийцы, собранная магом полтора часа назад, не пропала даром. Рука его пробила шкуру чудовища, оставляя куски мяса на острых краях раны. Из основания шеи дракона густым потоком хлестнула странная желтая кровь. На земле она смешалась с алой чародея.

Маг, вопя от боли, покатился влево к мечу. Стиснул непослушными чужими пальцами рукоять, встал на одно колено, на другое, потом на ноги. Дракон сидел на заднице, прижав морду к плечу — зажимая рану, кровь из которой уже бежала тише.

Гийом не дал ему перевести дух, подлатать тело. Шатаясь, стоная и кусая губы, — обрубок руки жгло, словно кислотой, черня рану; останавливая кровь и убивая надежду на восстановление, — он побежал на чудовище.

Бастард Марка выглядел как оружие из могильника изъеденное ржой и временем. Но только выглядел. Дракон не успел увернуться, маг был ловчее. Глазница треснула, не сумев спасти око. Монстр ослеп на одну сторону. Меч рубил его по голове, снося гребень, ломая кости. Мечта командора ордена Сент-Фербе Рафаэля Альберти сбывалась — клинок убивал крылатое чудовище.

Дракон пал, разбрызгивая кровь и мозг. Гийом рубил его умирающего, бьющегося в агонии, пока не голова не превратилась в кашу из мяса и костей. Наконец, он воткнул бастард в испачканную землю.

После чего долго и обильно харкал слюной и кровью, изгоняя из тела яды магии, прочищая горло. Поднял раненую руку, посмотрел на нее, и едва не заплакал от боли и обиды. Огляделся.

Алькасары не двигались, не веря в смерть своего живого бога, ожидая его возвращения с небес. Расстояние мешало большинству из них видеть бой. Только полсотни беев могли лицезреть гибель Кербона с достаточной отчетливостью.

Дракона не было. Желто-красный монстр обратился в молодого мужчину. В мертвого мужчину, лишенного головы. Опустошенный маг не чувствовал ненависти к бывшему ученику. Она ушла вместе с его смертью.

— Один, четверо, и снова один, — прошептал сам себе чародей, — Не терпит этот мир боевых магов.

Он еще раз оглянулся на беев, после чего стал развязывать пояс.

Джайхар — новый султан Алькасара — отличался исключительно зорким даже для моряка зрением. Не верящий в смерть Дракона, он едва не откусил свой язык, увидев, ЧТО собирается сделать бледнолицый колдун. Он рванул из ножен ятаган и вонзил шпоры в бока коня. Скакун взвился от боли и понес его вперед. На убийцу мессии. Беи с замешательством последовали за ним.

Гийом не собирался мочиться на труп бывшего ученика, он вообще не терпел кощунства, ему нужно было выманить командиров — беев и тысяцких. И ему это удалось. Здоровая рука вновь взялась за меч.

Беи пришпоривали лошадей, стараясь как можно быстрее покрыть эту тысячу человеческих шагов. Жажда убийства застилала им глаза. Они умели убивать, в детстве осваивали эту науку на рабах и пленных, позже на воинах чужих народов и на своих родственниках. Но гораздо чаще солдат они рубили мирных крестьян и горожан. Их сталь — лучшая в Благословенных Землях — разделывала тела от плеча до живота. Наискосок. Пополам.

Их было полсотни на одного. Но Гийом был не просто боевым магом — более опытным убийцей, практикующимся только на сильнейших противниках — он был еще и палачом. Их палачом.

Бастард описал широкую дугу. Сталь лезвия теряла впитанный кармин и обращалась в пыль. Султанцы умирали. Без ран. Без боя и врага. Просто так. Просто умирали вместе со своими лошадьми. Силе, освобождающейся из меча, было все равно. Их сердца, незнающие любви, останавливались.

Лошади и всадники падали, не в силах добраться до Гийома. Меч рассыпался. Джайхар — новоявленный султан, свалился на землю последним в пяти шагах от волшебника. Гийом отбросил бесполезную рукоять, подошел к нему и добил еще живого — раздавил каблуком горло.

Земля уже ощутимо тряслась, гул раздавался со всех сторон. Маг оглянулся. Рыцари Камоэнса с одной стороны и алькасары с другой мчались, грозя раздавить его копытами коней. Маг лег между трупом лошади и Джайхара, с трудом затащил на себя тело султана.

Алькасары обычно избегали встречи со стальной лавой рыцарской конницы, предпочитая метательный бой ближнему. Они презирали тяжелые доспехи, в ряды тяжелой конницы — бахадуров — зачисляли низких по рождению, недостойных мчаться быстрее ветра на горячем скакуне.

Гибель Дракона и высших командиров затмила султанцам разум. Забыв о строе и порядке, они в едином порыве устремились на врага. Не было слышно сигналов трубачей — дунгчей, оповещавших о маневре и направлении. Алькасары были одним существом, взбешенным и ослепшим от непередаваемой ненависти.

Дикие пчелы, потерявшие матку и улей, летели на встречу камоэнсцам, те не свернули.

Тысяча Луиса де Кордовы первой сшиблась с врагом. Как таран ударили длинные копья, валя на землю сотни султанцев, чьи пики лишь скользнули по латам двух первых рядов панцирников. Тяжелые рыцарские кони сбивали с ног тонконогих алькасарских скакунов.

Луис отбросил копье, сорвал с седла легкий меч, годный против сабель султанцев. Яростно рубился, нанося и получая раны, рассекал шеи и сносил с плеч головы в ватных тюрбанах.

Его тысяча смела первую самую горячую волну. Следующая остановила рыцарей, отбросила их назад. Шквал стрел из коротких сильных луков хлестнул, раня людей и коней. Крик «Дракон!», понятный без перевода, ударил по ушам не хуже булавы. Слепя глаза, разом взметнулись десятки тысяч сабель, ятаганов и самиткаров.

Всадники в цветастых халатах поверх кольчуг не щадили себя. Смерть не страшила их, жизнь потеряла прелесть. Они мстили. Панцирник, махающий секирой, разил одного, другого, но третий вбивал ему в доспех клюв чекана, молотил по шлему булавой, рубил ятаганом.

Рыцари падали, алькасары шли по их телам, понукая бешенных ошалелых от крови лошадей, перешагивать через трупы. Они видели цель — на рукотворном холме, защищенном живой стеной ордонансов развевался штандарт с тремя белыми лунами на синем поле. Там была королева.

Султанцы теснили камоэнсцев, неудержимо рвались вперед, платя за каждый шаг десятком бойцов. Они могли себе это позволить, их было в полтора раза больше. В их тылу Луис де Кордова потерявший коня и людей, вместе с полусотней товарищей оборонялся от следующих мимо них алькасаров. Вал убитых людей и коней служил им защитой, пешие они кололи врагов копьями, не надеясь на спасение. Но султанцы не останавливались добить кучку рыцарей.

Изнеможенный Луис плюхнулся на конский труп. Его изрубленный доспех был залит чужой кровью.