Хотя подобные сведения следует интерпретировать с осторожностью, они, тем не менее, позволяют сформировать определенный взгляд на немецкую дуэль. Что, наверное, наиболее важно, они подтверждают прочие указания на то, что излюбленным оружием немецким дуэлянтам служил пистолет. В этом аспекте Германия кардинальным образом отличалась от Франции, где любители отстаивать честь в поединках предпочитали клинки. Мы видели уже, какого мнения держались некоторые немцы в отношении той дуэльной традиции, которая выработалась во Франции в период belle époque. Доктор Адольф Кохут, антология которого, посвященная знаменитым дуэлям, увидела свет в 1888 г., не скрывает презрения к французской дуэли:

Дуэль во Франции деградировала до уровня банальной игры. Основным двигателем дел чести служит не высокое благородство, не аристократические чувства, не стремление сохранить истинную мужскую честь, но непомерное тщеславие{695}.

В Германии все обстояло по-другому. Как выразился Кевин Макалир: «Альфой и омегой немецкой мужественности была физическая храбрость», и дуэль представляла собой идеальную возможность продемонстрировать данное качество. И в самом-то деле, она служила неопровержимым условием{696}. Чем опаснее дуэль, тем шире возможность продемонстрировать храбрость и отвагу.

В большинстве случаев немецкие поединки — процитированная выше статистика позволяет судить, что до трех четвертей, — были дуэлями на пистолетах. Дуэлянты, как и в Британии, пользовались обычными дуэльными пистолетами, при этом в первой половине века более надежный капсюльно-ударный замок уверенно вытеснил кремневый. К концу столетия современные инновации — вроде револьверов и оружия с нарезными стволами — начинали вкрадчиво просачиваться в дуэльную сферу, хотя кодексы повсеместно запрещали их. Существовал ряд способов ведения пистолетного боя. Немецкие дуэлянты демонстрировали тенденцию к «барьерной» дуэли, в которой оппоненты шли к помеченным между ними границам и, достигнув их и остановившись, стреляли. Выстрелившему первым приходилось стоять как вкопанному, пока противник — если тот все еще сохранял способность двигаться — дойдет до барьера и сделает свой выстрел.

Отмечались еще две характеристики, отличавшие немецкую пистолетную дуэль от ее англосаксонской кузины. В Британии и в Америке обычной практикой для стороны, нанесшей оскорбление, служил выстрел в воздух, так, например, в дуэли герцога Веллингтона и лорда Уинчелси оба господина не искали возможности попасть друг в друга. Подобные вещи считались совершенно неподобающими в Германии, где в такого рода действиях усматривалось стремление склонить противника к аналогичному шагу. Или вот еще, в британской дуэли на пистолетах намеренно «брать на мушку» оппонента считалось дурным тоном. В Германии, в полном контрасте с тем, как водилось в Британии, напротив, от дуэлянтов ожидалось прицеливание друг в друга — для демонстрации серьезности намерений. Скорбная история лейтенанта запаса Фруэзона наглядно показывает оба обозначенных выше различия. В ходе поединка в Эберсвальде в 1895 г. с вышестоящим офицером, капитаном фон Штошом, Фруэзон совершенно намеренно выстрелил в воздух. Фон Штош со своей стороны, напротив, тщательно прицелился и уложил Фруэзона наповал{697}.

Приведенные выше осторожные статистические данные подтверждают складывающуюся по отдельным свидетельствам общую картину немецкой дуэли, в которой противники в общем и целом пользовались пистолетами и которая оказывалась намного более опасной, чем французская, где главным оружием служили, как правило, шпаги. Французская дуэль отличалась очень невысоким уровнем смертности, тогда как сведения Фреверт позволяют сделать вывод, что летальные исходы в немецких дуэлях приближались к пропорции один на три поединка, а это говорит о куда большей степени риска для участников. Кроме того, данные показывают, что за 30 лет, предшествовавших Первой мировой войне, ежегодно в Германии за дуэли выносились приговоры сотне человек, причем большинство из них в Пруссии. К сожалению, коль скоро лишь очень малое (и неизвестное) количество дуэлянтов понесло кару за свои преступления, а те, кто все же получил свое, были исключительно штатскими, статистические данные не дают нам возможности представить себе общую картину того, сколько же в действительности дуэлей велось в Германии в то время. Существуют оценки, согласно которым всего около 5 процентов населения Германии при двух Вильгельмах, а особенно при втором подпадало под категорию satisfaktionsfàhig — то есть могущих давать и требовать сатисфакции на дуэли. Население Германии к 1910 г. достигло 65 миллионов человек, что позволяет сделать вывод: 3 миллиона немцев считали себя вправе защищать собственную репутацию на дуэльной площадке. Воображение будоражит картина того, сколь велико могло быть число потенциальных дуэлянтов, что, правда, ни в коем случае не приближает нас к ответу на вопрос, сколько всего дуэлей происходило в действительности.

Хотя дуэль в Германии в сути своей являлась военным феноменом, все же она не ограничивалась лишь рамками вооруженных сил. И в самом-то деле, определенный сегмент гражданского населения воспринимал обычай как вполне естественное для него явление — завзятые дуэлянты попадались среди докторов, адвокатов и особенно гражданских служащих. Уголовная статистика свидетельствует, что одна пятая всех обвиненных в участии в дуэлях до Первой мировой войны приходилась на квалифицированных специалистов. В этих профессиональных группах развивался, если можно так сказать, сильный дух принадлежности к касте и мощное чувство коллективной и личной чести, необходимость защиты которой часто выливалась в вызовы и дуэли. Как и в армии, дуэли в кругах квалифицированных специалистов служили средством наведения мостов между аристократией и стремившимся подняться до вожделенных высот средним классом. Не возникает особых сомнений, что люди эти восприняли понятия чести и соответствующие дуэльные этикеты в пору учебы в университетах.

Студенческие дуэли, или мензуры, являлись, так сказать, квинтэссенционально немецким институтом, который ко временам возникновения кайзеровского рейха имел за плечами уже длительную историю. Вообще дуэли студентов можно проследить на глубину веков — они существовали во французских и в итальянских университетах в эпоху Возрождения, а к концу шестнадцатого столетия каждый немецкий университет имел своего учителя фехтования. Дуэли же случались часто. Излюбленным оружием дуэлянтам до девятнадцатого века служила рапира с ее острым и смертоносным наконечником, запрещенная позднее повсюду в Германии. Йенский университет стал последним такого рода учебным заведением в Германии, где запрет на рапиру был наложен в 1840 г.{698}

Эпоха Вильгельмов стала золотым веком мензуры. К концу девятнадцатого столетия она представляла собой весьма и весьма организованный и руководимый четкими протоколами процесс. Мы посмотрим на мензуру глазами трех англоговорящих свидетелей, все из которых побывали в немецких университетах и лично видели мензуру в действии. Первый из них Марк Твен, посетивший Хайдельберг на исходе 1870-х гг. Второй — Джером К. Джером, видевший студенческую дуэль в оставшемся неназванным немецком университете на изломе веков. Третий — сэр Лис Ноулз, британский историк, проведший день с «корпоративными» студентами-дуэлянтами также в Хайдельберге, но уже перед самой Первой мировой войной. Рассказы их различаются по тону от уважительного восхищения у Ноулза до циничного высмеивания у Джерома, тогда как Твен находится где-то посредине{699}.