едва успевает отметить, что Веш тоже похудел, а под его глазами залегли тёмные круги — Вран кивает Самбору, и Самбор тут же занимает место рядом с Вешем и Жилком, присоединяясь к пристальному разглядыванию тонкой руки. Будь Бая на несколько десятков лет моложе, она бы непременно почтительно затаила дыхание — так непомерно суровы и озабочены их лица.

Но, к сожалению или к счастью, Бая уже не наивный волчонок — а почти немигающий Жилок, пощипывающий узкий подбородок и старающийся ни на кого не смотреть, явно вот-вот разразится хохотом.

— Зима, разумеется, отвечает за всё, что можно сделать из шкур и вымоченных растений, заботясь о нашем тепле, уюте и даже стенах, — всё так же невозмутимо продолжает Вран, не обращая внимания на трясущиеся плечи Жилка и щёлкая пальцами. — Зима!

Колышется ещё одна палатка. Выскакивает из неё Зима — так и не переодевшаяся, но с кучей разноцветных тряпок в руках.

— Кому тёплые плащи? — спрашивает Зима с таким выражением лица, словно она затолкает эти тряпки первому же согласившемуся в глотку — однако желающие находятся мгновенно, словно Вран снова тихо и незаметно щёлкнул пальцами.

— Мне! — откликается очень удачно вышедшая из одной из палаток девушка — Бая готова поклясться, что она заходила туда мгновение назад.

— И мне! — мигом высовывается из другой палатки юноша, только что обошедший загадочной всеохватывающей тропой весь небольшой лагерь и обменявшийся со всеми своими соплеменниками лучезарными улыбками.

— И нам! — заявляют Горан с Зораном, переглядываясь.

— Ну и мне, конечно же, — небрежно улыбается Вран, протягивая к Зиме руку за новым плащом — и скидывая прямо ей на плечо старый и мокрый. — Спасибо, Зима. Как всегда — читаешь наши мысли.

Бая отворачивается — быстро и резко. Бая отворачивается, чтобы не расхохотаться Врану в лицо — но, к сожалению, встречается взглядом сначала с несчастным Неревом, а затем с ещё одним пышущим дружелюбием юношей, тоже делающим круг по стоянке, и ей становится трудно дышать.

— Забота — это, конечно, нечто большее, чем своевременная помощь знахаря и тёплый кров с одеждой, — слышит она голос Врана из-за спины, и никак не может понять — издевается ли он над ней, пытается ли рассмешить или и впрямь устраивает это безумное представление без задней мысли? — Мы заботимся о том, чтобы у каждого было своё, желанное и любимое место в племени — как я и говорил когда-то, как я и подтверждаю сейчас. Лучица, нравится ли тебе то, чем ты занимаешься?

— Мне очень нравится готовить, — говорит новая юная волчица, помешивая не слишком привлекательно пахнущее варево в огромном грязном котелке с обломанным краем. — В моём племени никто не обращал внимания на мои истинные желания — а здесь мои способности наконец-то оценили. Угощайся, Ба…

— Нет, — вылетает из Баи.

— А мне очень нравится… — оживляется ещё одна девушка, подбираясь к Бае с другой стороны.

Молодёжь. Сплошная молодёжь. Молодёжь ходит по одним ей известным повторяющимся тропинкам, молодёжь весело и громко — слишком весело и громко, чтобы Бая могла в это поверить, — переговаривается друг с другом, молодёжь начинает выстраиваться в ряд, желая похвастаться перед Баей своими великолепными призваниями, которые открыло в них племя Врана — и Бая не видит ни одного более-менее взрослого волка или волчицы, кроме спутников Врана.

— Нет, — быстро повторяет Бая, качая головой. Юноши и девушки надвигаются на неё уже со всех сторон, и каждый из них непременно держит в руках какую-нибудь вещицу, подтверждающую их ремесло: аляповатый глиняный горшок, нож, кривой и косой настолько, что он едва ли задержится в земле и на миг, не завалившись набок, корзина с ягодами, полка… полка, лес бы её побрал, огромная деревянная полка, из-за которой Бая даже не может разглядеть лицо того, кто её держит. — Нет, спасибо, я могу посмотреть на всё это в своём племени, Вр… Ворон. Может, мы наконец…

— Разве? — поднимает бровь Вран, закидывая в рот ягоду из корзины. — Если мне не изменяет память, на Белых болотах не очень-то уважают сбор ягод, Бая. А ведь это…

— …может оказаться чьим-то призванием? — Бая изгибает бровь в ответ. — Да, я сочувствую волку, который родился с единственной целью в этой жизни — собирать ягоды. Возможно, ему действительно было бы нелегко в нашем племени, да и в своём он прошёл через многое. Но всё же, Ворон — неужто ты вернулся в своё Сухолесье потому, что все ягодные кусты в твоём прежнем доме опустели? Или ты хочешь сказать, что их безвозвратно обобрали люди и ты благородно намереваешься спасти от этой участи наши земли?

— Ха, — говорит Зоран.

Юноши и девушки продолжают стоять вокруг Баи, по-прежнему смеются и разговаривают, но смотрят не на неё и даже не друг на друга — на Врана. Ждут, проверяют: ну что? Не прерываться или расслабиться? Оставаться ли на своих местах дальше или наконец разойтись?

— Ах, Бая, — грустно говорит Вран, отбрасывая в корзину поднесённую ко рту боровку. — Если бы дело было только в ягодах.

Новый взмах руки — и почему-то никакого облегчения в глазах молодёжи, тут же разбежавшейся в разные стороны. Неужели Вран придумал по их души что-то ещё?

Да, понимает Бая, когда они минуют стоянку и выходят в лес, уже не занятый врановой жизнедеятельностью.

Придумал.

И ещё как.

— Если бы дело было только в ягодах, — повторяет Вран с той же грустью, смешанной с наслаждением самим собой, — разве нужно нам было бы вот это?

— Да конечно, не нужно, — хрустит пальцами Зоран.

— Да жили бы и не тужили! — соглашается Горан, повторяя движение брата.

— Но в такое время живём: забота — это не только брюхо набитое да спина прикрытая!

— Забота — это ещё и защита непробитная!

— А ну-ка разойдись!

— А ну-ка расступись!

— А ну-ка по двое выстроись!

— А ну-ка…

Бая снова не верит своим глазам.

Те же лица. Те же юноши и девушки. Та же Чернава-Белава, внезапно излечившаяся от своего невидимого недуга, тот же тщательно осматривавший её Жилок, тот же юноша с корзиной ягод, та же девушка, чуть не уронившая на Нерева деревянную полку. Все они теперь здесь — и все они с отработанным проворством выполняют приказ Горана с Зораном, разбиваясь на двойки.

— Правильно, — удовлетворённо кивает Вран. — Забота — это прежде всего защита. И от людей — в том числе.

— Раз, два…

— А ну-ка — начали!

В племени Баи, как и в других, есть обычай: до определённого времени предоставлять волчат самим себе, не обременяя их неокрепшие умы ни грамотой, ни