Я могу сама, но ты же знаешь, что так исчезнет вся любовь. Тебе она не нужна, но она еще нужна миру.

— Это я, Гарб, — робко сказал жрец.

— Братишка? — повела дряблыми ушами богиня. — Ты все-таки не бросил меня, маленький мой. А я тут совсем одичала. Как там мои детки без меня, не знаешь? Я иногда слышу их голоса, но все реже и реже. Я столько звала на помощь, но никто так и не услышал. Только Одноглазый ответил, но и он не пришел. Тебя они тоже держали взаперти? Они говорили, что уничтожили тебя, но я не верила.

Гоблин опустился на колени. По его щекам обильно текла обжигающая влага, а слова застревали в горле. Он запел, вознося хвалу той, что дала жизнь его народу. Богиня замолчала и тоже заплакала незрячими глазами. Каждая из ее слезинок превращалась в маленький блестящий камушек, с легким звоном падавший вниз.

— Я узнаю этот голос, — наконец сказала она. — Его я слышала чаще других последнее время. Ты один пел мне, мой мальчик. Благодарю тебя за этот подарок. Тебе пригодились мои ответные дары?

— Да, Праматерь! — ответил Гарб. — Как мне освободить тебя, посохом?

— Я больше не хочу жить, дитя мое, — ответила Бирканитра и снова заплакала. — Во мне осталось слишком мало любви. Я не смогу больше любить всех, как прежде, а значит, незачем и жить. Убей меня и иди с миром. Это моя последняя воля.

— Но Праматерь, — возразил жрец. — Наш народ совсем захирел без тебя. Ты ведь после смерти аватара вернешься?

Бирканитра яростно помотала головой, и цепи зловеще зазвенели в такт движениям богини.

— Тогда как нам жить дальше? — растерянно спросил гоблин.

— Просто живите и старайтесь любить, — беззубо улыбнулась богиня. — Я чувствую в тебе искру. Значит, ты можешь впитать мою силу и повести братьев и сестер за собой. Передай им все, что осталась от моей любви. Поглоти меня, чтобы тебе было легче. Может быть, у тебя даже получится преумножить то немногое, что еще есть. И тогда я буду жить в тебе.

Человек стоял там, где гоблин его оставил и смотрел, как его друг медленно поднялся и подошел к своей богине. Жрец нежно поцеловал морщинистый лоб, вызвав на лице Бирканитры благодарную улыбку. Затем, он резким движением свернул аватару шею.

Маленькая зеленая искорка выпорхнула из мертвого рта и влетела в грудь гоблина. Жрец уселся на пол, смотря перед собой невидящими глазами, обхватил колени руками и дико завыл. С каждой секундой его лицо становилось все суровее, искажаясь от разгорающегося лесным пожаром гнева.

— Гарб, — несмело позвал его Антонио.

Гоблин посмотрел на него, и что-то юноше в его взгляде не понравилось.

— Ты тоже человек, — медленно вставая, сказал шаман, цедя слова сквозь зубы.

— Что значит тоже? — насторожился парень.

— Люди больше не должны жить на Лумее, — жрец сделал шаг по направлению к Антонио.

Тот в испуге попытался открыть портал, но ничего не вышло. Тогда человек бросился бежать.

* * *

— Что-то происходит, — проворчал Михель, глядя на высокие неприступные стены и странные всполохи за ними, разноцветными огнями играющие по ночному небу. — Такое ощущение, что там развели огромный погребальный костер и сжигают тела. Хорошо, если это не жертвоприношение для темного ритуала.

— Гарб сказал ждать сигнала, — веско возразил Аггрх, крепче прижимая к себе Рати.

Девушка тоже волновалась. И ей очень не нравилось присутствие незнакомого человека рядом. От него по коже бесконечным маршем шли мурашки — недобрая примета.

За их спинами выстроилось пестрое воинство. Тяжелых баллист у орков не нашлось, но шесть легких камнеметов откуда-то притащили. Михель даже не стал выяснять, где их взяли. Нашелся и таран, сделанный из ствола какого-то эльфийского священного древа. Как раз достаточной толщины и прочности, чтобы ломать любые ворота. Даже такие исполинские, как в этой крепости. Их как раз закрыли перед приходом орочьего войска, а вот подъемный мост поднять почему-то не потрудились.

— Интересно, его сигнал сможет затмить все это великолепие? — поинтересовался монах. — Как мы вообще должны узнать, что это сигнал?

— С каких пор ты стал таким занудой? — усмехнулся орк.

— Если там действительно Минору, я очень хочу надрать его чешуйчатый зад, а ждать мне надоело. Лю, что ты скажешь?

— Вам дадена свобода воли, вот сами и решайте, — сказал жахани. — Мне плохо знакомы ваши способы ведения войны, поэтому воздержусь от советов. А насчет ритуала ты прав. Там приносят жертвы, и много. Вон и петь уже начали.

Действительно, внутри крепости запел стройный хор. Заунывность и гнусавость голосов не оставляли сомнений: обряд самый зловещий.

Минут через десять из-за ворот донесся леденящий кровь вой, а следом чудовищный удар сотряс их, оставив торчащую наружу выпуклость на металлической поверхности.

— Мне кажется, это и есть знак, — задумчиво произнес Аггрх, отстраняясь от Рати и извлекая из ножен один из мечей. — Голос его.

Михель властно махнул рукой орочьим и человеческому командирам. Те в свою очередь бросились раздавать приказы подначальным.

Самые крупные и сильные зеленокожие покатили таран к никем не охраняемым воротам. Заряжающие начали загружать в камнеметы снаряды. Лучники положили стрелы на тетивы, а копейщики построились в несколько шеренг и выступили вперед, напряженно ожидая возможной вылазки из крепости.

Один из орочьих отрядов притащил осадные лестницы, но их немалая длина не доставала даже до середины высоченных стен.

Михель и Аггрх напряженно всматривались в темноту, нарушаемую лишь отраженным от облаков светом. Шум борьбы, всполохи темных заклинаний и крики — все обрушилось какофонией звуков на готовую к штурму армию.

В дело вступил таран. Тяжелый, окованный сталью огромный ствол многовекового дерева висел на цепях, каждое звено которых по размеру превосходило голову самого большого орка. Зеленокожие слаженно отвели его назад и так же дружно толкнули вперед. Вряд ли бы у них что-то получилось, будь эти ворота творением божеств, но их установили люди.

После первого столкновения раздался страшный грохот, сопровождаемый треском. Видимо, врата все-таки не были цельнометаллическими. Третий удар сорвал одну из створок, а вторая опасно накренилась, но не упала. Армия отметила успех радостными криками и бросилась на штурм, в надежде на богатую поживу.

Бегущие беспорядочной толпой орки сперва замедлили бег, а затем и вовсе остановились, видя творящееся внутри.

Посреди большой площади чернокнижники сложили гигантский костер, в котором горели сотни человеческих тел. Множество фигур в темных балахонах метались вокруг в поисках спасения. Бежали они от пятнадцатифутового гоблина, который где-то во дворе вырвал с корнем дерево и теперь размахивал им как дубиной, с каждым взмахом отправляя в последний