П о н г р а ц. Самое существенное. Подумайте… Кернэр знал, что канаты негодны, Лукич — подозревал, эту истину мы выяснили. Но почему Шолтэс проявил слепоту? Он что, ничего не видел?

С е д е ч и. В его задачу входило только одно — обеспечить выполнение монтажных работ в срок.

П о н г р а ц. Даже при наличии негодных канатов?

Ф а б и а н. У него на руках имелись заключения двух экспертов, в них черным по белому было зафиксировано — канаты годны к монтажу.

П о н г р а ц (с раздражением стукнув кулаком по столу). Эх, черт подери!.. Смотрел бы лучше не на бумажки, а на канаты! (Стенографистке.) Позовите Демека!..

Правая часть сцены погружается в темноту.

БРАКОРАЗВОДНЫЙ ПРОЦЕСС

Снова освещена левая часть сцены.

Х о л л о д и (Еве). Итак, в первый субботний вечер вы танцевали, приятно провели время и потом часто встречались. А теперь расскажите нам о том субботнем вечере, когда вы болели и Тамаш навестил вас в студенческом общежитии…

Свет из зала суда переключается на ту часть сцены, где находится изолятор студенческого общежития. За столиком в домашнем халатике сидит  Е в а, читает. Рядом с ней — В е р а. Она листает большой альбом. Обе некоторое время молчат.

Е в а (вынимает из-под мышки термометр, смотрит на него). Тридцать восемь и два.

В е р а (поднимает глаза). Это пустяки.

Е в а (прячет термометр в футлярчик). Тридцать восемь и два для тебя пустяки?

В е р а. Конечно, пустяки.

Е в а. Посмотри горло. (Раскрывает рот.) А-а-а-а!..

В е р а. Еще есть краснота.

Е в а. Сильная?

В е р а. Как дивный венецианский пурпур. (Показывает открытый художественный альбом.) Гляди, вот такой… Ярко-красный, как у Тициана. Нравится?

Е в а (раздосадованная, отворачивается). Ну ладно, с меня довольно.

Вера продолжает листать альбом.

(Минуту спустя.) С кем ушла Клари?

В е р а. Поехала в Оперу с новым знакомым.

Е в а. А Юдит?

В е р а. Укатила за город с доктором, у которого машина «Вартбург».

Снова молчат. Читают.

(Спустя несколько мгновений закрывает книгу.) Очень уютно в общежитии в это время… Правда? Кругом тишина, комнаты совершенно пустые. Читай себе спокойно. Даже небольшой жар ощущается как нечто приятное… Тридцать восемь и два… Как будто выпила стаканчик джина…

Е в а (ворчливо). Эх, дурочка ты! Хоть утешай-то не так глупо. Нет ничего хуже, как в полном одиночестве прозябать в субботний вечер в общежитии. Все ушли развлекаться со своими друзьями… Танцуют, слушают музыку, разгуливают где-то по набережной Дуная, а кто-нибудь даже кейфует в уютных кафе-эспрессо… Стараются вскружить друг другу голову… Пьют вино, а не полощут горло кипяченой водичкой… Знаешь, я стараюсь, чтобы по субботам со мной не случалось никаких неприятностей. Все беды, огорчения, заботы я прячу в шкатулочку и весь этот скопившийся за неделю хлам выбрасываю в окно… и с легким сердцем ухожу из этой тихой обители. А ты меня убеждаешь, будто здесь приятно сумерничать в эту пору, да еще в полном одиночестве. Скажи, а почему ты каждую субботу остаешься дома?

В е р а (тоскливым взглядом окинув свои ноги). С этакими-то ходулями? С окулярами в шесть диоптрий? Помилуй, кто же меня, такую страшную уродину, пригласит?

Е в а (неожиданно воскликнув). Тамаш!

И действительно входит  Т а м а ш.

Как ты здесь очутился?

Т а м а ш. Не суть важно.

В е р а. Зайцем проскочил?

Т а м а ш. Ухитрился. (Еве.) Чуть было не наскочил на дежурную. Я ведь не знал, что ты в изоляторе. Что с тобой?

Е в а. Представь себе, вот невезение, как назло заболела гриппом — и это в мае-то!

Т а м а ш. Температура?

Е в а. Тридцать восемь и два.

Т а м а ш. Пустяки!

В е р а. Я говорю то же самое.

Т а м а ш. Вы не могли бы оставить нас одних?

В е р а. Я как раз хотела вам предложить… (Обиженная, уходит.)

Е в а. Зачем ты обидел девушку?

Т а м а ш (цинично). Чтоб не была дурочкой.

Е в а. Как хорошо, что ты здесь!.. (С тревогой.) Тебя в самом деле никто не заметил?

Т а м а ш. Не волнуйся, никто. Проскочил незамеченным.

Е в а. Я уже отчаялась, думала, сегодня вечер не получится субботним… Тамаш, тебе нельзя здесь оставаться.

Т а м а ш. Я и не намерен. Одевайся и поехали!

Е в а. Куда?

Т а м а ш. Ах да, ты еще не знаешь… Фери Тёрёк нынче вечером собирается съездить на своей машине в Дёндёш{157}. Прихватит и нас с тобой. Фери премилый парень, обещал подбросить нас в горы Матра{158}. В курортном кабачке Матрафюреда{159} мы перекусим, выпьем чарочку-другую доброго винца и потанцуем всласть до самого закрытия. (Беспечно.) И знаешь, там имеется укромный уголок… его предоставят в наше распоряжение… Ведь нам так редко удается побыть наедине…

Е в а (грустно). Вот было бы чудесно.

Т а м а ш. В таком случае собирайся!

Е в а. Увы, это невозможно, мой дорогой.

Т а м а ш. Почему?

Е в а. Я не могу удрать из изолятора.

Т а м а ш (раздраженно). С ума сошла, ты что, не понимаешь? У нас есть машина! И Фери на рассвете подбросит нас домой, он тоже съездит в Дёндёш только на ночь. Его там ждут.

Е в а. Если узнают, меня выставят из общежития.

Т а м а ш. Да не трусь ты!

Е в а. Конечно, хорошо было бы съездить. Но придется отложить до другого раза.

Т а м а ш. В другой раз у нас не будет машины, а теперь подвернулась попутная. Было бы глупо не воспользоваться.

Е в а. Где я смогу устроиться, если меня отсюда выставят?

Т а м а ш. И когда нам выпадет такая редкая удача — субботний вечер с попутной машиной?

Е в а. Что для тебя важнее — попутная машина или я?

Т а м а ш (вдруг подчеркнуто холодно). Раз так, я не стану дольше настаивать. Ты взрослая — вольна поступить как угодно, можешь вовсе выйти из игры.

Е в а. Ты что, сердишься?

Т а м а ш. Обойдемся без мелодрамы. Кисейная барышня-затворница, оставайся в своей келье, а я ухожу.

Входит  В е р а, неся одежду Евы.

В е р а. Простите, если помешала. (Еве.) Я принесла твое зеленое платье. Ну что, удачно выбрала?

Т а м а ш (прижимая ее к себе). Ангел мой!

В е р а (с грустью). Я так и знала, что этим кончится. Весь вечер придется томиться в полном одиночестве. (Тамашу.) Ну, а теперь вам пора сматывать удочки, не то, чего доброго, еще заметят.

Т а м а ш (Еве). Жду тебя в машине, «фольксваген» стоит на углу.

Снова освещается другая часть сцены — зал судебного заседания. Т а м а ш  подходит к судейскому столу.

Х о л л о д и. Ну и куда вы в тот вечер направились?

Т а м а ш. В горы Матра.

Х о л л о д и. И высокая температура вашей спутницы вас нисколько не тревожила?

Т а м а ш. Все это весьма условно. Стоит принять таблетку аспирина — и температура сразу станет нормальной. Все зависит только от нас самих.

Х о л л о д и. Но даже прими она целую дюжину таблеток аспирина, это не оправдывает вашей безответственности. Вы увели больную девушку из изолятора. И вернулась она в общежитие не в