будто сердце разорвалось на тысячу кусочков и переместилось во все мои конечности.

— Дела зовут.

Я рада, что Данте отправил со мной Габриэля, потому что если Таво можно сравнить с открытым морем, то Габриэль — бухта. Его бесстрастный тон может успокоить даже меня. Не сильно, но достаточно для того, чтобы мои руки перестали трястись, и я смогла закрепить седло на Ропоте.

К счастью, Данте почти сразу подходит к нам. Он выходит из-за угла, когда я запрыгиваю на Ропота. Я решаю, что он поедет на своём коне, но вместо этого он передает коня Таво ошарашенному ребёнку и хватается за луку моего седла. Он кивает на мою ногу, и я убираю её из стремени, чтобы он смог засунуть туда свою и забраться на коня.

Я не поднимаю из-за этого шум, потому что мне слишком не терпится отправиться в путь, и меня немного трогает то, что из-за всей этой ситуации ребёнок получил коня.

— Это было мило с твоей стороны. Отдать ему коня.

— Я сделал это не для того, чтобы показаться милым.

Верно. Он сделал это, потому что он мне не доверяет.

— Надеюсь, это не уловка, Ворон, — ворчит он у меня за спиной, когда Ропот устремляется вперёд.

Песок и щепки разлетаются во все стороны.

Благодаря Лору, мой жеребец знает дорогу.

В окружении рук Данте совсем не остается места. Он, может быть, и не хочет особенно меня касаться, но он также не хочет меня потерять, потому что я девушка, способная освободить короля, который в свою очередь сделает королём Данте.

Пока мы мчимся по залитой лунным светом местности, я думаю о Фибусе и бабушке. Я надеюсь, что они меня простят. Я вспоминаю то отвращение, что я увидела в глазах Данте, и неожиданно представляю своего друга и бабушку с таким же выражением лица. Мне было больно увидеть это выражение на лице Данте, но если я увижу его на их лицах — это меня уничтожит.

Я поднимаю глаза на тёмно-синий ночной холст и замечаю золотое свечение и чёрное пятно у себя над головой. Король воронов похож на ветер и тьму, сквозь которую проблескивают звёзды.

— Как долго мы будем ехать? — спрашиваю я сквозь рёв волн, врезающихся в скалы.

— Несколько часов, — голос Данте звучит напряжённо и нервно.

— Ты готов? — спрашиваю я.

— К чему?

Я поворачиваюсь и гляжу на его лицо.

— К тому, что всё это станет твоим.

Его брови нависают так низко, что радужки напоминают чернильные лужи.

— Люс не будет моим, Фэллон.

Когда я хмурюсь, он добавляет:

— Я согласился оставить Монтелюс, Ракокки и Сельвати Рибаву. Это половина моего королевства.

Я моргаю, потому что я впервые слышу об их сделке.

— Но почему?

— Ты действительно думала, что небесный король помогает мне по доброте душевной?

— Я… Я…

По правде говоря, я вообще об этом не думала.

— Вороны — эгоистичные и коварные создания, которых мотивирует только получение выгоды. Он держит меня при себе только потому, что хочет мира с фейри, а наш народ — мой народ — никогда не будет отвечать перед вороном.

— Твой народ? Я тоже всё ещё твой народ.

— Разве?

— Я воскресила его ради тебя, остроухий ты олух. Я воскресила его ради того, чтобы он мог посадить тебя на трон, так что хватит сомневаться в моей преданности!

Некоторое время он молчит. Но затем говорит:

— Ради меня?

— Да. В это сложно поверить, ведь я наполовину ворон, верно? Ведь все мы — как ты там сказал? — жадные и коварные.

Его грудь вздымается за моей спиной, и стук его сердца сотрясает кожу между моими лопатками. Он отпускает луку седла и кладёт руку на мой живот.

— Прости меня, — бормочет он мне в волосы. — Потерпи, Фэл. У меня было всего несколько часов, чтобы всё это принять.

Я резко вдыхаю, когда он большим пальцем начинает вырисовывать дугу над моим пупком. И как только я обхватываю его пальцы, чтобы опустить его руку, Лор бросается в лицо Ропота с криком. Жеребец так резко останавливается, что моё сердце и тело подаются назад. Обе руки Данте снова оказываются на поводьях.

— Ради святого Котла, что с тобой не так, Ворон? — рычит Данте, как вдруг кусок скалы, в сторону которой мы мчались, падает в море.

Он только что спас нам жизнь.

То есть мне, потому что если бы Данте упал с десятиметровой высоты на острые камни, то это не убило бы его.

«Скажи своему драгоценному принцу, чтобы он, мать его, смотрел на дорогу, а не на твоё тело, Фэллон».

ГЛАВА 73

После того, как мы чуть не падаем в океан, наша компания становится сверх-настороженной и сверх-молчаливой. Камни не падают из-за звуков, но все, тем не менее, молчат, даже эльф, примостившийся на седле Габриэля.

А поскольку эльфы молчат только когда спят или когда они мертвы, его молчание явно свидетельствует о том, что эта дорога опасна. А ведь у него есть крылья, в отличие от нас.

Скала в этом месте такая хрупкая и скользкая, что нам приходится перевести коней на шаг, но камни всё равно не раз рассыпаются под нами, точно сухие листья. Кажется, будто мы балансируем на грани этого мира, продвигаясь всё дальше на юг.

Я слышала, что эта часть Люса не очень гостеприимна, но я не могла даже представить всю степень враждебности здешней природы. Я задерживаю дыхание, когда тропинка сужается, и делаю вдох только тогда, когда мои лёгкие начинают кричать от нехватки воздуха.

«Мы почти приехали?» — я не могу заставить себя спросить Данте вслух, так как слишком боюсь, что мой голос повлияет на цельность нашей дороги.

«Почти», — голос Лоркана звучит резко, и в нём больше нет ни намека на былую мягкость.

Я думаю, что он напряжён, так же как и все мы. Он так близок к тому, чтобы вернуть себе человеческий облик. Свой народ. Своё королевство.

Я не могу поверить, что он выторговал для себя такую большую часть Люса, так же, как не могу поверить в то, что Данте на это согласился. Но опять же, разве у принца был выбор? Но что подумают соседствующие с нами монархии о королевстве, разделённом между фейри и оборотнем? Примут ли они этот новый географический расклад? Будут ли они сотрудничать с обоими королями?

Два короля.

Небо светлеет, поднимающееся солнце заставляет тени, накрывшие мир, исчезнуть и раскрашивает небо в серые и синие тона. Два чёрных пятна Лоркана ясно видны